Тандемов в районе части еще группа Арийца ползает.
— Так серьезно? — удивился Сашка. — А с минами когда успели?
— Так серьезно, — ответил племяннику Герман. — Весь день ставили. Лучше перебдеть, чем недобдеть. Чешите, хватит болтать.
Переодевшись, экипировавшись и натянув ОЗК, друзья выбрались на поверхность.
На улице дуло. Лопасти ветряков на крыше шумели особенно сильно, заглушая и без того неразборчивый бубнёж из-под резины. Пришлось общаться знаками. Каждая группа сталкеров разрабатывала свою азбуку для глухонемых. Очень помогало, надо сказать, особенно в тех случаях, когда нарушение тишины было равносильно смертному приговору.
Нашли Верблюдыча, обходящего посты, — длинного, сутулого мужика с висящей верхней губой, которая действительно придавала ему некоторое сходство с кораблем пустыни. Кроме того, Верблюдыч был нереально вынослив, мог хоть несколько дней кряду не спать, довольно бодро двигаться и не падать с ног от усталости. За все это он и получил это свое почетное[32] погоняло.
Верблюдычу даже объяснять ничего не потребовалось — сунул в руки исчерченный лист бумаги, знаками показал направление и полез с обходом на крышу. Напарники склонились над картой.
Минеры постарались на славу — обработали всю прилегающую территорию. И не только растяжками, но и монками[33] и «лягушками».[34] Только аллея оставалась практически пустой, несколько растяжек стояло лишь в самом начале и конце. Мин там не ставили, вероятно, потому, что все пространство аллеи простреливалось КПВ на колесном станке, стоящем на подоконнике у главного входа в амбразуре из мешков с песком… Лезть на такой — самоубийство.
Напарники, внимательно глядя под ноги, прошли по аллее, обошли приснопамятный домик на площади элеватора и перед наркологическим диспансером ушли с дороги влево, держа путь через двор трехэтажного дома, пялившегося на сталкеров пустыми глазницами окон. По дороге между наркологией и детским садом они перестали ходить после одного случая несколько лет назад. Возвращались как-то вечером из рейда — и сунулись глянуть, что ж это за смешки из детского сада раздаются. Как мимо ни идешь — так каждый раз детский смех слышится… Сходили. Так сходили, что еле ноги унесли… Смешки, шепот, голоса, шорохи, раздающиеся из ниоткуда, от которых буквально встают дыбом и шевелятся волосы. И комнаты, ведущие совсем не туда, куда положено. Когда поднимаешься на второй этаж, а оказываешься в подвале, или входишь из коридора в раздевалку, а выходишь через эту же дверь, но уже на чердак — хватит того, чтоб крыша съехала? Данилу с Сашкой, во всяком случае, едва не хватило. Проплутали всю ночь в поисках выхода, а под утро вылетели оттуда с круглыми от ужаса глазами и насквозь мокрыми портками. И это еще повезло, можно сказать. Сильно повезло. Потому как Хребёт, поднявший их после рассказа в «Тавэрне» на смех и сунувшийся в детсад следующей ночью, исчез бесследно, как в воду канул. Так и не нашли с тех пор. Да, признаться, и не искали особо, обходя с той поры проклятый детсад десятой дорогой.
Пробравшись через загаженный и заросший двор трехэтажки, вышли к сосновой рощице. Той самой, где когда-то, в первый еще выход, рубили дрова на дерево для ветряков. Только рубили-то с другой стороны, на окраине, в проходе у гаражей. Там за десять прошедших лет так и не выросло больше ничего — пеньки серебристым переливающимся шатром оплела какая-то паутина с тончайшими нитями, под которой шурухалась таинственная живность, ни разу не показывавшаяся наружу. Кто там живет, что делает, чем питается — никто не знал. И выяснять тоже как-то не тянуло. Знали, правда, что паутина каким-то образом вытягивает из любого касающегося ее предмета все радионуклиды, и частенько этим пользовались. Особенно когда дерево для ферм тащили — положат сталкеры ствол в паутину, отойдут минут на пятнадцать — и все, можно забирать и быть уверенным, что ни единого лишнего рентгена сверх нормы в дереве не обнаружится. Вполне возможно, что шебуршащиеся существа радиацией как раз и питались. А иначе как объяснить? Но свойство полезное, что и говорить. Сашка пробовал было от этой паутинки клок оторвать, чтоб в Убежище унести, — да куда там. Эластичная! Сантиметра три еще тянется, а дальше — ни в какую. Даже отрезать пытался — шарахнуло так, что еле уцелел. Заикался потом целую неделю. Так и оставили паутину в покое. Ну ее к дьяволу, пусть хоть так пользу приносит.
Лесок был хоженый, изученный. Три небольших локалки да маленькая стайка псинок, обитающая где-то в глубине, — вот и все его опасности. Сашка шел впереди, поглядывал на всякий случай время от времени на светящийся экран дозиметра, Данил пас окружающую местность. Пару раз тормознули — вдали, между стволами, мелькнули мощные загривки псин, но сталкеров они, видимо, не заметили. Или сытые были, внимания не обратили. Так или иначе, но до опушки рощицы напарники добрались без происшествий.
Тандемы устроили наблюдательный пункт именно здесь — бетонный забор части, если смотреть вверх по улице, упирающейся в рощицу, видно не было, дома загораживали, но зато отлично просматривался пятачок перед воротами. Логика была проста: выходить будут — не через забор же полезут, в ворота пойдут. Тут-то их и засекут. А отсюда — ходу к Убежищу. Путь через рощицу до вокзала самый короткий изо всех возможных. Этим-то путем близнецы и задумали воспользоваться.
Тандемами их прозвали за то, что везде появляются только вдвоем. Вот уж воистину: куда один — туда и второй. Близнецы тоже были мутантами. И вот же интересно: двигались и действовали они будто единый организм. Понимали друг друга не только с полуслова или полувзгляда, но и чувствовали один другого даже на некотором расстоянии. Ничего особенного. Уж если обычные близнецы друг друга чувствуют, то до какого же предела эта способность может развиться у мутантов? Потому, зачастую, на поверхности им было гораздо легче, чем другой спарке сталкеров, затянутых в резину и не имеющих возможности порой не то что обменяться словами, но даже и жестами.
Сейчас один из них, Серега, торчал на сосне, наблюдая окрестности в бинокль, а Пашка караулил внизу. Сидел, упершись спиной в ствол, вертя головой по сторонам. Завидев подходящих сталкеров — обрадовался:
— Смена пришла! Наконец-то! С утра тут заседаем!
Серега уже сползал с дерева.
Обменялись рукопожатиями. Сашка осведомился:
— Ну, как тут?
— Да спокойно все! — ответил Пашка. — Кажись, моросит чего-то Родионыч. Что за спешка была: утром как на пожар рванули, даже пожрать не успели!
— За весь день ни единого шевеления, — подтвердил брат-близнец.
— Лады, чапайте тогда, а мы в дозор, — Данил огляделся — место, выбранное близнецами, его не устраивало.
— Да ты чего, лезь прям на дерево! — обиделся за свой насест Серега. — Я там гнездо состряпал, удобно!
— Мы в ночь, а ночью с такого расстояния хрен чего разглядишь, — Данил продолжал озабоченно осматриваться. — Давай-ка ближе подойдем. В общаге обоснуемся.
Сказано — сделано. Распрощавшись с Тандемами, напарники вдоль домов пробрались в пятиэтажное здание общежития нефтебазы — наискось через дорогу от части и, забравшись на самый верхний этаж, затаились в угловой комнате у окна. Данил высунулся осторожненько, оглядел в бинокль территорию войсковых, лежащую, как на ладони. Ага, вон она, стоянка-то дальняя. И впрямь не соврал язычок, тут техника! Хотя в сумерках было видно плоховато, он все же сумел разглядеть и кунги, и три тента, и цистерну, стоящую боком. На ее фоне серел «Тигр» с пулеметом на крыше. Какой пулемет — отсюда не разобрать, но и дураку ясно, что седьмой калибр на такую серьезную самоходку ставить не будут. Двенадцатый — это еще куда ни шло. А то и четырнадцатый, чего там мелочиться.
— Что видно? — просипел лежащий рядом Сашка.
— Техника тут. Все, как пацанчик сказал. Точь-в-точь.
— Все-таки опасаешься, что наколол?
— Было такое подозрение, — честно ответил Данил. — Но теперь вроде как все сходится.
Сашка завозился, устраиваясь поудобнее.
— Кто первый дежурит?
