собой, порой в дело шли кулаки, самые отчаянные могли схватиться за нож. Но чтобы убить! Такого на памяти Максима еще не случалось.
Затылком он чувствовал пристальный взгляд шагающего сзади Седого. Тот явно собирался у него что-то спросить, но никак не мог решиться. Максиму тоже не хотелось разговаривать. Сначала требовалось привести в порядок мысли и главное — выяснить, что он сам делал, пока находился в отключке. На глаза попались две соседские женщины, развешивающие на веревке выстиранное белье, и Макс подошел к ним.
— Привет.
— Привет. Здрасьте, — та, что помоложе, лукаво улыбнулась.
— Пашку не видели?
— Так он вместе с Ваней на берег пошел, — продолжая улыбаться, ответила молодая.
— С дядей Ваней? — уточнил Макс.
— Ну да. Я еще подумала: чего это Пашка со стариком затеяли?
— И вовсе они не вместе были, — поправила молодуху ее соседка. — Сначала Пашка прошел, а потом уже старик. Вроде как следил за ним, что ли.
— Давно вы их видели?
Обе женщины пожали плечами, только молодая сделала это игриво. Было ясно, что ни Пашка, ни Ванойта ее совершенно не интересуют. К счастью, другая обладала более крепкой памятью.
— Да уж давненько, — ответила она. — Мы еще стирку не закончили.
«Сколько же я находился без сознания, раз ничего этого не помню? — с ужасом подумал Макс. — Надо расспросить Ваню», — пришла следующая, рациональная мысль. Раз они были вместе, старик должен знать, что с ним происходило.
— Я на берег. Вы со мной? — обратился Максим к Седому. Тот замешкался с ответом, но затем все- таки кивнул.
Вопреки утверждению обеих женщин, прибрежный пляж оказался пуст, не считая вытащенной из воды охотничьей лодки, которую жители Заставы уже успели полностью разгрузить. Зато с врезающейся в море каменной осыпи, состоящей из огромных валунов, среди которых любила играть в прятки детвора, поднимался к небу легкий дымок. Может, потому что Ванойта и сам чем-то был похож на ребенка — не случайно все дети на Заставе тянулись к нему, а может, потому что любил уединение, он устроил в укромном месте на гребне этой каменной реки что-то вроде алтаря, где, разведя огонь, молился северным духам. Почти все на Заставе знали об этой причуде старика и относились к ней как к безобидному чудачеству. Только Юлькин отец пренебрежительно называл молитвы Ванойты «языческими плясками», а место, где тот молился, «шаманским костром». Судя по дыму, курящемуся над грядой, старик как раз предавался своему любимому занятию.
Макс был уверен, что Седой останется на пляже или вернется на Заставу: не в его возрасте карабкаться по скалам. Однако тот последовал за ним, но вскоре начал отставать, а затем и вовсе устало опустился на камни.
— Ты иди, не жди меня, — отмахнулся он, когда Макс вернулся, чтобы помочь. — Передохну немного и двину следом.
Максиму эта идея не понравилась. Не хватало еще, чтобы отец его возлюбленной сломал себе руку или ногу, оступившись на скользких камнях.
— Вы меня лучше здесь подождите. Я только наверх заберусь, гляну, нет ли там Пашки, и сразу назад.
— Давай.
Макс так и не понял, согласился ли кормщик с его предложением, но уточнять не стал.
На гребне осыпи завывал ветер. Когда он задувал в щели между валунами, рождались причудливые звуки. Ванойта, а вслед за ним и Юлька утверждали, что это поют сами камни. Юлька специально забиралась на гряду, чтобы послушать «каменную песню». Несколько раз она приводила с собой Максима, но он так и не смог понять, чем привлекает девушку это место. Сейчас к обычному свисту ветра примешивались звуки протяжной ненецкой песни. Обогнув несколько особенно крупных валунов, Макс увидел и ее исполнителя.
Ванойта сидел на коленях возле горящего костра — оставалось только гадать, как ему удалось развести и поддерживать огонь на таком сильном ветру, — и что-то заунывно тянул на своем родном языке, раскачиваясь из стороны в сторону. Время от времени он брал разложенные на плоском камне тонко нарезанные ломтики свежего сырого мяса — не иначе пожертвовал для этого своей долей из последней добычи, — и бросал их в огонь. Странный старик: самому, может, зимой жрать нечего будет, а он все своих воображаемых духов кормит. Напротив костра возвышался череп огромного моржа, для устойчивости обложенный со всех сторон камнями. Этого моржа не убили на охоте. Ванойта нашел череп на берегу, как- то затащил на вершину гряды и украсил им свой алтарь. Всякий раз при виде лишенного плоти исполинского черепа с вечно оскаленной пастью и черными пустыми глазницами Максима охватывала дрожь. Если так выглядели все северные духи, которым поклонялся Ванойта, Макс не хотел с ними встречаться. Да и ни один нормальный человек — тоже.
— Он уже здесь.
— Что? — Макс не сразу сообразил, что Ванойта прервал свою песенную молитву и обращается к нему. Старик даже не повернул головы в его сторону, продолжая неотрывно глядеть в разведенный костер. — Кто — здесь?
— Нга — властелин подземного мира. Он пришел за мной, за тобой, за всеми. Его голод ненасытен, и даже тысячи душ не смогут утолить его.
Максим почувствовал неожиданный озноб. Хотя он ровным счетом ничего не понял, от слов старого ненца, даже не от самих слов, а от прозвучавшей в голосе обреченности повеяло могильным холодом. Если бы только это было возможно, он повернулся бы и бежал без оглядки прочь от полоумного старика и его бредовых мыслей. Вместо этого Максим сделал над собой усилие и сказал:
— Ваня, я ищу Пашку. Ты его видел?
— Твой друг мертв. Нга забрал его душу. Не ищи его. Он сам найдет тебя.
— Как мертв?! — опешил Максим. — Что ты такое говоришь?!
Ванойта в ответ только печально вздохнул и снова затянул свою унылую песню. Поняв, что от него больше ничего не добиться, Макс повернул назад. Настроение было ни к черту. Зверобой разозлился на себя за то, что испугался, но еще больше разозлился на Ванойту, заставившего его пережить этот страх. Разговор с ним окончательно подтвердил правильность мнения Седого: старик совершенно выжил из ума!
Спуск с гряды занял больше времени, чем Макс ожидал. Хотя еще в детстве вся каменная осыпь была излазана вдоль и поперек, он непонятно как забрел в нагромождение валунов, через которые не смог перебраться. Пришлось возвращаться и искать обходной путь. Чтобы снова не забрести в тупик, Макс стал внимательно смотреть вокруг, выбирая путь, но когда машинально бросил взгляд в одну из скальных расщелин, застыл на месте. Там на дне, среди голых и скользких камней лежала изломанная фигурка Пашки.
— Пашка, — шепотом позвал Макс и, не получив ответа, закричал во все горло. — Пашка, очнись!
Но Павел молчал, и Максим с ужасом понял, что он уже никогда не отзовется.
Время шло, а ни Макс, ни отец, ни дядя Ваня не возвращались. Юля уже несколько раз подходила к окну, но видела только проходящих по двору соседей. Чем дольше она оставалась одна, тем тревожнее становилось на душе. В какой-то момент одиночество стало просто невыносимым. Девушка схватила с вешалки свою куртку и, на ходу засовывая руки в рукава, выбежала за дверь.
Если отец и Максим с Ваней отправились в медпункт, она пойдет за ними. И плевать, что там можно встретить Сергеича! В присутствии посторонних он будет вести себя тихо, а если попробует снова распустить руки, Макс навсегда отобьет у него к этому охоту.
Окно процедурного кабинета освещал яркий свет горящей масляной лампы. Юля почувствовала
