— Это нетрудно.
— Вот и займитесь этим сию же минуту.
— Завтра будет сделано.
— Это ещё не все. Нужно предупредить короля о положении Блетарена и побудить его к великодушному прощению.
— Это не так легко.
— Да, но это самое важное.
— Ги даст мне добрый совет, а может быть, и что-нибудь получше.
— Так не теряйте времени.
— Ваша поспешность меня пугает…Возникла опасность?
— Ваш страх преждевременен. Опасность ещё не угрожает, но я её предвижу и спешу принять предосторожности.
Прозвенел колокольчик.
— Балет кончился, — сказала Сидализа, — Лизетту ждут и я бегу.
Оставшись один, Эктор отыскал Рипарфона в углу театрального зала и, отведя его в сторону, передал разговор с Сидализой.
— Если Сидализа говорила с вами подобным образом, дело не терпит отлагательства.
— Мне самому так кажется.
— Я не имею большого влияния на короля, но это возьмет на себя герцог Орлеанский.
— Согласится ли он?
— Я надеюсь.
— Но он в дурных отношениях с королем, и госпожа де Ментенон к нему не расположена.
— Это справедливо.
— Так я боюсь, чтобы его покровительство не оказалось более опасно, чем полезно, людям, которым я хочу помочь.
— Все же попробуем, — отвечал Ги.
Он провел Эктора в ложу герцога Орлеанского и, наклонившись к уху хозяина, просил того удостоить минутного разговора.
— Теперь? — спросил герцог.
— Да, если возможно.
— В то время, как Юпитер устилает символическими цветами путь Данаи?
— Оставьте! Юпитер станет победителем Данаи и без вашей помощи.
— Дело серьезное?
— Да, ваша светлость.
— Если так, тем хуже. Предупреждаю вас, что если дело идет о войне, мирных переговорах или посольстве, я не при чем.
— Дело гораздо важнее.
— Неужели?
— Дело идет о влюбленном и его возлюбленной.
— Ах, вот как!
— Он боится её потерять. Видите, дело не терпит отлагательства.
— Согласен.
Ги проводил герцога с Эктором в уединенную комнату.
— Как! — сказал герцог Орлеанский, — уж не касается ли дело господина де Шавайе?
— Увы, да, — отвечал Рипарфон.
Принц протянул полковнику руку и дружески пожал её.
— Скажите, чем я могу быть вам полезен.
Эктор изложил принцу все факты, угрожавшие жизни Блетарена, не скрывая своего намерения жениться на Кристине.
При слове «женитьба» герцог Орлеанский нахмурил брови с комическим огорчением.
— Вот пошлый конец, подобный тем, которые мы видим во всех комедиях, — сказал он. — Начало обещало большее.
— Пошлость удобна, и если я буду обязан ей счастьем, я с ней смирюсь.
