— Положитесь на меня.
Она снова бросилась на шею Кристине и обняла её.
— Послушайте, — Сидализа была вне себя, — будь я мужчиной, я позволила бы убить себя за вас.
— Я не требую вашей смерти, живите, напротив, живите для нашего соединения.
— Я не забуду этого. АХ, он хочет войны, этот скверный шевалье, хорошо, он её получит. Он демон — так я докажу ему, что я чертовка. К тому же чего нам пугаться? Он один, и мужчина, а нас — двое женщин…Мы с ним справимся.
— Ах, — простонала Кристина, — мое самое большое горе — мой отец…Вы слышали его угрозы. Не мой ли долг пожертвовать собой?
— Нет, тысячу раз нет. Ваш отец предпочел бы смерть постыдному союзу своей дочери с подобным негодяем…Шевалье грозил на него донести. Но, благодаря Богу, другие, более могущественные фигуры возьмут на себя, по просьбе Эктора, миссию быть его ходатаями…Сошлются на его годы и беды, и мы одержим победу. Если понадобится, мы бросимся к ногам короля: вы, мсье де Шавайе, Кок-Эрон, граф де Фуркево, все, и сверх того я, и мы увидим, как его величество уступит.
Актриса воодушевилась при мысли о борьбе.
— К тому же, в чем все дело? — продолжала она. — Надо расстроить козни ревнивца…В этом преуспевали не раз и ещё преуспеют, слава Богу. Вы подобны принцессе из волшебных сказок, заключенной в башню злым гением. Прекрасный рыцарь безутешен от потери и горит желанием вас освободить…Рыцарь вам известен, я — маленький паж…Положитесь на него…
— Я совершенно согласна.
— И маленький паж будет связным между принцессой и её возлюбленным.
Кристина пожала руку Сидализы.
— Что же вы собираетесь делать? — спросила она.
— Сама не знаю…Вам лучше быть здесь, пока мы не найдем надежного убежища от преследований врага. Положитесь на нас. Вы не останетесь долго в Шеврезе. У Эктора могущественные друзья. За вас будут хлопотать герцог де Рипарфон, герцог Орлеанский. Будьте спокойны и ждите от нас известий.
Простившись с Кристиной, Сидализа занялась составлением в уме множества планов. При этом более всего она опасалась вспыльчивости Эктора, которого не надеялась удержать, если он узнает место уединения Кристины. Поэтому она решилась не говорить ему об этом прежде, чем проникнет в намерения шевалье.
Между тем успехи Эктора в Марли, казалось, принимали все большие размеры. Его осыпал милостями король и друзья начинали думать, что под такой защитой он будет в состоянии бороться с ударами рока. Фуркево уже видел его маршалом Франции, кавалером всяческих орденов, герцогом и пэром королевства. Одного только Рипарфона беспокоил этот быстрый успех.
— Я не люблю, — говорил он, — необыкновенного счастья, возносящегося с первым взмахом к небу. Оно подобно цветам, распускающимся за одну ночь. Они вянут от первого луча солнца, их сражает первый удар ветра…
Слыша эти суждения, Поль брал Эктора под руку и уводил.
— Оставьте, — говорил он, — этого зловещего философа. С самой колыбели он носит в себе жало меланхолии.
Однажды, возвращаясь с прогулки, они встретили по пути Кок-Эрона.
— Смело бьюсь об заклад, — сказал Поль, — по лицу нашего приятеля видно, что он хочет сообщить нам новость.
— Да, — заметил солдат, покачивая головою, — новость есть, но хороша ли она или дурна, я этого не знаю. Вас спрашивал сегодня утром какой-то человек.
— Как он выглядел? — спросил Эктор.
— Как и все люди, довольно хорошо сложенный и начинающий седеть.
— Ты его знаешь?
— По правде говоря, нет.
— А его имя?
— Знаю. Вы слишком часто его повторяли, чтобы я его мог забыть.
— Так это…
— Брат Иоанн.
— Пустынник с горы Ванту? — вскричал удивленный Эктор.
— Он самый: краснощекий, широкоплечий, высокого роста, со смелым взглядом отважного плута и веселой наружностью.
— Познакомь меня с ним, — попросил Фуркево, — я уже давно этого желаю.
— Не замедлим, мсье, — отвечал слуга.
— Зачем он приходил? — спросил Эктор.
— Поговорить с вами. Он, казалось, очень был раздосадован, что не застал вас дома, и тогда я назвал себя.
— И твое прекрасное имя, конечно, привело его в восторг? — сказал Поль.
