– О ней не беспокойся. Александр создал могущественный орден, это так; но он допустил ошибку, создав его под себя. При любом другом гроссмейстере орден Святого Духа окажется нежизнеспособным и зачахнет сам по себе. Впрочем, за оставшееся время я приложу все усилия, чтобы ускорить этот процесс.
Я понимающе кивнул. На Земле Аврелия Дионис слыл знатным и могущественным вельможей и был главным советником неаполитанского короля, фактического повелителя всей Италии, который мечтал сокрушить орден моего братца и распространить свою власть на германские земли. Теперь, похоже, настал его звёздный час.
– Между прочим, – сказал я. – Через несколько часов моя коронация. Пожелай мне многая лета.
Дионис принял мои слова за намёк.
– Что ж, желаю удачи. И выспись хорошенько, у тебя измученный вид.
Он поднял руку в прощальном жесте, но я быстро остановил его.
– Погоди, у нас ещё есть время. Если, конечно, ты никуда не спешишь.
– Я-то не спешу. Просто я подумал, что тебе пора в постель. Негоже появляться перед подданными с воспалёнными глазами, да ещё в день коронации. С тобой всё в порядке?
– У меня бессонница, – честно ответил я.
– Отчего? Неужели мандраж?
– Да нет, кое-какие проблемы личного плана.
Дионис сокрушённо возвёл горе очи, как священник, принимающий исповедь у распутной вдовушки.
– Ты излишне сентиментален, Артур. И это твой минус.
– А ты слишком бесстрастен, – парировал я.
– Вовсе нет, – возразил кузен. – Просто я уравновешен и не позволяю своим чувствам возобладать над рассудком. Бери пример с меня.
Я вздохнул.
– Легко сказать – бери. Я такой, какой я есть, и, боюсь, уже неисправим. Моё двойное детство теперь сказывается лёгкой формой шизофрении – но, уверяю, вполне безобидной.
Дионис усмехнулся – уникальное явление.
– Надеюсь, твоя шиза не косит наши ряды?
Я понял, что он имеет в виду.
– Пока что нет. Все наши чувствуют себя прекрасно, особенно Брендон.
– Да, я слышал, что он влюблён.
– Вот как? – удивился я. – И от кого же ты слышал?
– От матери. Ей рассказала об этом Юнона, которой не так давно Брендон поверил свои сердечные тайны.
В этом не было ничего смешного, однако я рассмеялся.
– Тогда понятно. Это то же самое, что поместить во всех газетах вселенной заметку под рубрикой «Светские сплетни».
– Да, кстати, что она собой представляет? – спросил Дионис. – Меня интересует твоё объективное мнение. Ведь, как я понимаю, речь идёт о весьма вероятной королеве Света.
– Дана замечательная девушка, – ответил я, сознавая, что вряд ли смогу удовлетворить любопытство кузена по части объективности. – Она весьма незаурядная личность.
– Хороша собой?
– Настоящая красавица, и Брендон от неё без ума.
– Они любовники?
С моих губ готово было сорваться категорическое «нет!» С нотками неприкрытого возмущения, но я вовремя сдержал свой ребяческий порыв.
– Вообще-то я не имею обыкновения совать свой нос в чужую постель или подглядывать в замочную скважину, – сухо ответил я, стараясь не выдать своих чувств. – Брендон нравится Дане, они очень дружны, но я не думаю, что она согласится на близость с ним до брака.
– Да никак ты смущён! – заметил Дионис, слегка прищурившись. – Раньше ты не был столь щепетилен.
– Раньше я был немного другим человеком.
– Ну да, разумеется. Новое воспитание и всё такое. Впрочем, ладно, замнём это. Как там Пенелопа?
Этот вопрос он задал без всякого перехода, казалось бы – с вежливым безразличием. Однако я сильно подозревал, что Дионис неравнодушен к моей дочери, хотя никакими конкретными доказательствами его тайного увлечения не располагал. Бренда и Брендон считали мои подозрения беспочвенными, а Пенелопа и вовсе была поражена, что такое могло прийти мне в голову; но всё же интуитивно я чувствовал, что здесь что-то нечисто. А своей интуиции я доверял.
– Пенелопа довольна жизнью, – ответил я. – У неё появились новые друзья, знакомые, почитатели её таланта и даже поклонники. (При этом я внимательно следил за реакцией Диониса – полный ноль, он и бровью не повёл). Здесь никто не смотрит на неё косо из-за её происхождения, для всех она – сестра короля, правнучка великого Артура Пендрагона. И знаешь, Бренда говорит, что за последнее время Пенелопа сильно изменилась, стала более раскованной и общительной, реже впадает в меланхолию.
– Ещё бы! Ведь у неё появился ты.
– Не только это. В Экваторе она общалась на равных лишь с простыми смертными и немногочисленными родственниками; все прочие Властелины относились к ней свысока, пренебрежительно. А тут из изгоя она превратилась в важную персону, стала одним из главных лиц в Доме, пусть ещё только нарождающемся. Да и Брендону с Брендой дышится свободнее вдали от клеветников. Вот уже целую неделю я не слышал от них заверений, что между ними ничего нет, не было и быть не может.
– Бренда по-прежнему избегает мужчин?
Я кивнул.
– У меня постепенно складывается впечатление, что она боится их. Панически боится, хоть и скрывает свой страх под маской непосредственности и дружелюбия.
Дионис ненадолго задумался, будто колеблясь, потом заговорил:
– По-моему, всё началось с замужества Бренды. Странный был этот брак, и вовсе не потому, что она взяла себе в мужья неодарённого. Тогда она очень страдала…
– Да, Брендон говорил, что она очень болезненно перенесла смерть мужа.
– Нет, это не вся правда. Ещё болезненнее Бренда переносила само своё замужество. В тот период я несколько раз встречался с ней; она была очень плоха – тени под глазами, опустошённый взгляд, измождённое лицо, какая-то вялость, апатия. А с Брендоном вообще чёрт-те что творилось. Тогда он сильно запил, пригоршнями ел таблетки – и не только транквилизаторы, но и барбитураты, нейролептики, антидепрессанты и всю прочую гадость. И если говорить по правде, то только после смерти мужа Бренда понемногу начала приходить в себя, но так и не стала прежней беззаботной девчонкой.
Какое-то время я переваривал услышанное. То, что рассказал Дионис, совсем не соответствовало версии Брендона о романтической любви, которая так трагически оборвалась в результате нелепой авиакатастрофы. Самые разные мысли путались в моей голове, извиваясь, как змеи, кусаясь и жаля друг дружку.
– Ничего не понимаю! – наконец вымолвил я.
– Я тоже не понимаю, – признался Дионис. – Впрочем, у меня есть одна версия, согласно которой муж Бренды был сексуальным извращенцем, но она так безумно любила его, что не могла бросить.
– Это не похоже на Бренду, – покачал я головой.
– Вот именно. Она всегда была здравомыслящей девочкой, очень волевой и решительной. – Тут Дионис хмыкнул. – Но, с другой стороны, женщины парадоксальные существа, не зря поэты так много говорят об их загадочной душе. А Бренда, согласись, по части парадоксальности может дать сто очков вперёд любой другой женщине. Чего только стоит её иррациональное увлечение модными, к тому же крикливыми нарядами. Кстати, её одежды не сильно шокируют твоих новых соотечественников?
