– Колин Лейнстер к вашим услугам, миледи. – И, отвечая на немой вопрос Пенелопы, он добавил:
– Да, да, тот самый экс-король Лайонесса. Последний из династии узурпаторов.
Между тем девочка протянула к нему свои ручонки и что-то бессвязно пролепетала.
– Дейрдра просится к дяде? – спросил Колин ласково, но без того глупого сюсюкания, с которым многие взрослые обращаются к детям.
Как будто поняв вопрос, девочка вновь прильнула к плечу Пенелопы и погладила ладошкой по её щеке.
– Дейрдра не хочет к дяде, – с улыбкой прокомментировал Колин. – Она уже подружилась с тётей.
– Не с тётей, а с сестрой, – сделала уточнение Пенелопа. – Разве Бранвена не сообщила вам, что на самом деле я дочь Артура?
Теперь пришёл черёд удивляться Колину. Несколько секунд он молчал, переваривая это известие, наконец ответил:
– Нет, этого я не знал. Бранвена не говорила мне, что у Артура такая прелестная дочь.
– Их уже две, – сказала Пенелопа, нежно прижимая к себе Дейрдру. – Не стану говорить о себе, но младшенькая действительно прелесть. Она настоящее чудо!
(Прощайте фрески в соборе Андрея Авалонского, подумала я).
Будто в подтверждение слов Пенелопы, девочка решила продемонстрировать, какое она чудо. Над её головкой возникло слабенькое, призрачное голубое мерцание, по форме напоминавшее Образ Источника Артура.
– Ну вот! – тихо, почти шёпотом произнёс Морган; в голосе его слышалась тревога. – Начинается.
– Что начинается? – удивилась я и вызвала свой Образ. – Почему вас это так беспокоит?
Силовая колыбель, по глупости (или от излишка ума) созданная Бранвеной, не просто ослабляла контакт с Источником, но и делала его вязким, тяжеловесным, давящим на психику.
– Ну нет, друзья, – сказала я, обращаясь к Моргану и Колину. – Так дело не пойдёт. Ваши меры предосторожности чистейший идиотизм.
Благо по пути к усадьбе я тщательно проанализировала эти чары и составила контрзаклинание, плавно устраняющее их. Я привела в действие ключевые алгоритмы, и по мере того, как исчезала «колыбель», Образ, вернее Образик Дейрдры-младшей становился чётче, обретал всё большую устойчивость, а её милое детское личико просто-таки сияло от удовольствия и облегчения.
Когда дело было сделано, я осторожно направила свой Образ к Образу Дейрдры, и они слегка соприкоснулись. В тот же самый момент во мне проснулся материнский инстинкт и всю меня переполнило нежностью к этому маленькому, хрупкому существу, едва только начавшему познавать мир. Девочка радостно засмеялась и протянула ко мне ручонки. На сей раз сомнений не было – она просилась к тёте Бренде.
Я явно понравилась ей и завоевала её доверие. Мало того, мы с ней нашли общий язык.
Taken: , 1
ГЛАВА 6.
АРТУР
По свидетельству очевидцев, коронация Брендона получилась гораздо пышнее и торжественнее, чем состоявшаяся одиннадцать лет назад коронация Амадиса. Этот, на первый взгляд странный факт в действительности объяснялся просто: если восхождение на престол Амадиса знаменовало раскол в семье, то нынешние торжества символизировали её единение перед лицом грядущей войны. Конечно, недавние трагические события и конфликт с Израилем не позволили многим Домам прислать официальные делегации, зато те Дома, которые решили встать на сторону Света, удостоили празднества присутствием своих глав или, в худшем случае, вторых лиц государства. Так, в числе прочих почётных гостей на коронацию Брендона прибыли короли Марса и Теллуса, Гунвальд IV сын Одина (на самом деле его отцом был Гунвальд III, но все норманнские короли считали себя сыновьями Одина), святейший Далай-лама, верховный имам Аравии, а также наследные принцы двух славянских Домов, которые постоянно соперничали между собой, а подчас и враждовали, с тех самых пор как один из них отринул религию предков и принял христианство.
К большому огорчению мамы, Янус отказался присутствовать на торжествах и даже не направил официального поздравления Брендону. И хотя в эти праздничные дни Солнечный Град был битком набит Сумеречными (как ни как, наши ближайшие родственники), с формальной точки зрения Сумерки проигнорировали коронацию. Это произошло по моей вине, поскольку я упросил деда выступить посредником в переговорах с царём Давидом, которые должны состояться в Замке-на-Закате после восшествия Брендона на престол. Являясь гарантом безопасности обеих сторон, Янус не имел морального права выказывать свою пристрастность (пусть даже она была очевидна, и царь Давид согласился на эту встречу, полагаясь не на сомнительный нейтралитет Сумерек, а на безупречную репутацию Януса как человека слова), однако Юнона не могла этого понять – или, скорее, не хотела. Вопреки её же собственным утверждениям, она прежде всего была дочерью и матерью – и лишь затем королевой.
Сам же я никак не мог решить, в каком амплуа мне присутствовать на коронации – брата короля или главы дружественного Дома. И только в последний момент, когда оказалось, что ложа для почётных гостей и без меня выглядит весьма представительно, я отдал предпочтение роли рядового члена королевской семьи и скромно затерялся в толпе многочисленных родственников. Кроме всего прочего, это позволяло мне без лишних церемоний отваживать назойливых репортёров из технологически развитых миров, находящихся под официальным патронажем Дома Света, и не отвечать на их каверзные вопросы относительно предстоящей войны.
Убедившись в моей неразговорчивости, журналистская братия переключила своё внимание на имама Мухаммеда-Али VIII, который оказался куда более словоохотлив и вплоть до начала коронации пространно разглагольствовал о мировой угрозе сионизма. Камеры жадно ловили каждый его жест и слово, чтобы впоследствии растиражировать это интервью во множестве миров, подлив масла в огонь междоусобицы. Почтенный имам знал, что делает; он сжигал за собой мосты, втягивая свой народ в войну против «неверных», и предельно усложнял задачу тем, кто пытался предотвратить кровопролитие. Мухаммед-Али VIII слыл искусным дипломатом.
Ровно в полдень, когда солнце стояло в зените, в храм прибыла праздничная процессия во главе с Брендоном и Бранвеной. Их встречал наш сводный брат Амадис, великолепный в своём наряде верховного жреца Митры. Он произнёс очень страстную и убедительную речь, приветствуя нового короля, затем отправил торжественное богослужение, кульминационным моментом которого явилось ритуальное умерщвление быка. Безвинно убитое животное тотчас унесли из храма, чтобы успеть приготовить из него главное блюдо для предстоящего пира по случаю коронации. Кстати сказать, во многих Домах из-за этого жертвоприношения нас считали язычниками и осуждали нашу «нецивилизованность». Лично я относился к закланию индифферентно. По мне, быка все равно бы умертвили на скотобойне, причём гораздо болезненнее, а верующие митраисты лишились бы удовольствия вкушать священное жаркое, воображая, что при этом на них нисходит благодать.
Я не стану рассказывать о коронации Брендона, за ходом которой непосредственно наблюдали три с половиной тысячи Властелинов – именно столько мог вместить забитый до отказа Главный храм Митры в Солнечном Граде. Остальным – тем, кто не удостоился такой чести, – пришлось довольствоваться зеркалами; а миллиарды простых смертных из официальных владений Дома Света с благоговейным трепетом созерцали это эпохальное событие, жадно приникнув к экранам своих телевизоров. Но мне, честно говоря, было не до восторгов. За прошедшие полгода я уже пресытился торжественными мероприятиями – похороны короля Бриана, коронация Колина, моя коронация, моё венчание с Дейрдрой, венчание Брендона с Даной… Это последнее – самая большая глупость, которую совершали на моей памяти двое столь разумных людей. Да и то, что затеяли теперь Брендон и Бранвена, не кажется мне слишком хорошей идеей. Хотя, с другой стороны, их решение должно немного облегчить мне жизнь. Совсем немного…
Накануне вечером Бранвена огорошила меня известием, что коронуется вместе с Брендоном. Она сказала это так серьёзно, что мне даже в голову не пришло заподозрить в её словах шутку.
– Но, золотко, – возразил я, ещё не поняв, ЧТО это значит. – Зачем смешить людей? Ведь сразу после коронации Брендона Амадис расторгнет его с Даной брак, и всем станет ясно, что это назревало давно. Неужели несколько дней, которые ты проведёшь в ранге королевы, стоят того, чтобы выставлять себя на
