Глава 6
Но и у капиталистов, поджигателей войны, дела шли не лучше. Да и у кого в эти времена не было трудностей? Чтобы не быть голословным, сошлемся на то, что произошло с Ральфом Блейз Уэндэллом. Родился он вместе с нашим веком, то есть в этот момент ему было ровно шестьдесят четыре года. Высокий, сутулившийся, худой, с седыми волосами и усталыми глазами. Да, ему здорово не повезло (а ведь вначале все говорило наоборот) быть избран президентом США в 1960 году.
Вы представляете себе: до очередных выборов в ноябре, он был главой государства со ста восьмьюдесятью миллионами жителей и шестьюдесятью миллионами марсиан.
В тот день — это было где-то к вечеру, в самом начале мая, прошло всего шесть недель после прибытия марсиан — он одиноко сидел за письменным столом в своем огромном кабинете с задумчивым видом.
Вокруг — ни одного марсианина. В этом не было ничего необычного. Марсиане редко беспокоили людей, которые находились одни; при этом им было все равно — президент ли это, диктатор, простой клерк или какая-нибудь гувернантка. Полное отсутствие уважения к людям распространялось в одинаковой степени на всех землян.
Итак, в те минуты, по крайней мере, на какой-то момент, о котором идет речь, президент находился в полном одиночестве. Его рабочий день кончился, но ему претило — вот так встать и удалиться. Не исключено, что он попросту устал, причем по обосому, в результате комбинированного воздействия двух сильных чувств — сознания своей громадной ответственности и понимания полнейшей беспомощности. Он нес на своих плечах тяжкое бремя поражения.
С чувством горечи и подавленности он прокручивал в голове все то, что произошло за последние шесть недель, времени полного ералаша и кавардака: разразился острейший кризис, связанный с тем, что в одночасье без работы остались миллионы рабочих! Ну кто бы поверил, что, оказывается, столько людей, прямо или косвенно, тем или иным образом, но живут за счет индустрии развлечений — спектаклей, спорта, массовых зрелищ?
И как следствие, резкое снижение курса акций, охваченных безработицей отраслей в конце концов и падение биржевой деятельности вообще практически до нуля. Кризис с каждым днем усиливался. Неужели он и дальше будет углубляться? До каких пор? Производство автомобилей упало на восемьдесят семь процентов. Никому и в голову не приходило купить новую машину! Зачем? Куда ехать? Люди сидели по домам. А на работу — если она ещё имелась можно поехать и на старой модели. Зато рынок подержанных машин был просто забит, да и какие они там использованные — все эти авто были практически новенькие, поскольку люди старались избавиться от них за ненадобностью. В сущности самое удивительное в этом было даже не то, что производство упало на восемьдесят семь процентов, а то, что с конвейеров все ещё продолжали сходить новые машины.
Раз в таких масштабах стоял автотранспорт, то не меньше пострадала и нефтяная промышленность (добыча и переработка). Больше половины бензоколонок были закрыты.
Следующей жертвой в этой цепочке было производство стали и резины. Еще один источник безработицы.
Строительство было полностью парализовано, не хватало свободных капиталов для инвестирования. И снова безработные!
А что творилось в тюрьмах. Переполнены до предела. И это при том, что преступность упала почти до нуля. Правонарушение потеряло смысл, как заметили специалисты, но места заключения-то уже забиты. А что прикажете делать с теми тысячами граждан, которых ежедневно арестовывают за насилие?
А что предпринять в отношении Вооруженных Сил, когда война стала мифом? Может, всех демобилизовать? А что это даст? Еще миллионы безработных? Как раз сегодня, во второй половине дня, он подписал распоряжение, согласно которому любой военнослужащий, способный зарабатывать себе на жизнь или у которого были какие-то личные сбережения, мог возратиться домой. Но все дело в том, что таких людей, как оказалось, было ничтожно мало.
Государственный долг… бюджет… программа трудоустройства… Вооруженные силы… бюджет… государственный долг…
Президент Уэндэлл схватил голову руками и что-то тихо проворчал. Он почувствовал себя вдруг очень старым человеком, не способным ничего изменить, и бесполезным.
В этот момент, словно отвечая на его ворчание, из угла кабинета раздался издевательский голос:
— Привет, Джоннии! Ты что, подрабатываешь, что ли? Смотрю, остался на сверхурочных. Может, помочь тебе?
Последовало отвратное и гнусное хихиканье.
Глава 7
По правде говоря, не везде дела были так уж плохи.
Речь идет о психиатрах: им-то работы хватало! Они просто сходили с ума, стараясь помешать сделать это другим.
Не отставали от них и многочисленные похоронные бюро. Смертность росла прямо на глазах: тут и волна самоубийств, насилий, и частые приступы апоплексии. Гробовщики процветали даже несмотря на то, что в последнее время появилась набиравшая силу мода на погребение и кремацию без всяких ритуалов. (Для марсиан не представляло никакого труда превратить похороны в балаган и буффонаду. Но самое ужасное было, когда очередь доходила до надгробных речей. Любимое развлечение марсиан состояло в том, чтобы в пух и прах разносить хвалебные высказывания об усопших, когда обычно умалчивают о недостатках и даже пороках. Присутствовавшие на похоронах марсиане неизменно располагали неопровержимыми документами в отношении дорогих ушедших из жизни лиц, поскольку предварительно вели наблюдение, подслушивали под дверями или знакомились с секретной документацией. И зачастую близкие умершего любимого отца или супруга безукоризненной репутации при жизни узнавали такое, от чего волосы становились дыбом.
Аптеки тоже не жаловались на свой бизнес. Продажа аспирина, снотворного и тампонов для затыкания ушей достигла баснословного уровня.
Но, естественно, продажа спиртного стала самым настоящим Клондайком!
С незапамятных времен алкоголь всегда был излюбленным лекарством человека против каждодневных испытаний судьбы. А в нынешней ситуации эти превратности зеленоликой судьбы заполнявшие внутренний мир каждого, были в тысячи раз хуже тех трудностей, которые встречались прежде, до появления Марсиан. Поэтому все воистину нуждались в эффективном лекарстве.
Даже поменялась культура пития — все старались преимущественно пить у себя дома. Но кафе и рестораны не пустовали: толпы — после обеда, постоянный наплыв — вечерами. Зеркала за стойками баров почти все были разбиты, потому что посетители запускали в марсиан бутылками, пепельницами и многим другим, что попадалось под руку. Никто и не думал восстанавливать их. Зачем? Все равно их будет ждать та же самая участь.
У самих марсиан не было этой привычки выпивать, но они просто обожали толкаться среди посетителей кафе и баров. Хозяева полагали, что их привлекал сам шум и гам. Они слетались словно мухи. Музыкальные автоматы и радио работали на полную мощность, и посетителям приходилось просто орать во весь голос, чтобы быть услышанными соседями по столику или стойке.
В этой ситуации марсианам ничего не оставалось делать, как тоже кричать что было мочи. Но на фоне такого гвалта они мало чего могли добиться. Поэтому в конечном счете в кафе и барах их присутствие было менее всего назойливым и заметным.
Легче всех было пьющим в одиночку (а жизнь заставила большинство стать именно такими). Надо было только поудобней усесться за стойкой бара, взять в руки бокал и закрыть глаза: марсиане как будто исчезали, их не было ни видно, ни слышно. А если через какое-то время все равно приходилось открывать
