Джоржетт Хейер
Верх совершенства
1
В его глазах сверкнули насмешливые искорки, пока он внимательно изучал выражения лиц собравшихся родственников, но тон его голоса был до конца серьезен. Создавалось даже такое впечатление, что он за что-то передними извиняется.
– Боюсь, что дело обстоит именно так, мэм, – сказал он, обращаясь у своей тете Софье. – Наследником объявлен ваш покорный слуга.
Поскольку он не задавал леди Линдет никакого вопроса, а лишь констатировал совершившийся факт, то это его признание, выраженное с мужской прямотой, никого не удивило.
Всем им уже было хорошо известно, что свое состояние старый кузен Джозеф Кальвер пожелал оставить Уолдо. Когда леди Линдет попыталась заставить Уолдо дать отчет относительно столь щекотливого предмета, она руководствовалась мимолетным импульсом и вовсе не надеялась на то, что печальные новости будут опровергнуты «виновником торжества». Не было у нее реальной надежды и На то, что Уолдо откажется от наследства в пользу ее единственного ребенка. Скорее всего, это были ее отчаянные, фантастические мечты. В глубине души она, разумеется, полагала, что наиболее достойным претендентом на наследство эксцентричного кузена Джозефа является ее Джулиан. Она сделала все от себя зависящее, чтобы приблизить знатного сироту к богатому старику. Ради этого она даже пошла на все неприятности, которые были связаны с их недельным пребыванием в Хэрроугейте. Несмотря на то, что ее Джулиан был поистине прелестным ребенком, который носил нанковые брючки и украшенные многочисленными оборками сорочки, все попытки его матери получить вместе с ним доступ в Брум Холл оказались тщетными. Трижды она приближалась к этому поместью, таща за собой скучающего, но покорного сына, и трижды ей давали от ворот поворот. Первые два раза швейцар кузена Джозефа передал ей, что хозяин не в настроении принимать гостей, а в последний приход отказ был предельно ясен: хозяин будет ей очень благодарен, если она прекратит свои домогательства, потому что у него нет ни малейшего желания видеть ее, равно как и ее сына, равно как и кого бы то ни было другого.
Импровизированное расследование, проведенное на месте леди Линдет, показало: старый кузен открывает двери своего дома только перед одним человеком – своим врачом.
Общественное мнение разделилось. Добрые, милосердные люди полагали, что скупость владельца Брум Холла – неизбежный, печальный итог многочисленных разочарований, которые Джозефу суждено было претерпеть в юности. Большинство же было уверено в том, что он просто жадина, который трясется над каждой монеткой в четыре пенса, которую приходится на что-либо потратить. Имея полную возможность увидеть и оценить заброшенность и неухоженность поместья кузена и его окрестностей, леди Линдет больше склонялась к тому, чтобы присоединиться к большинству.
В минуту отчаяния ей пришла было мысль о том, что, может быть, старик кузен вовсе не так богат, как о нем говорили… Впрочем, она сразу отогнала эту мысль. Несмотря на то, что по своему убогому стилю и размерам Брум Холл не шел ни в какое сравнение с резиденцией юного лорда Линдета в центральных графствах, все же это был респектабельный особняк, в котором было никак не меньше тридцати спален!… Он не стоял в парке, как это принято у знати, но окружавший его сад был весьма и весьма велик. Кроме того, согласно надежной информации, основная часть окрестностей Брум Холла также принадлежала кузену Джозефу. Она покидала Хэрроугейт, пребывая в полнейшей уверенности, что действительное состояние старика-кузена куда более значительно, чем она предполагала вначале. Нет, она не собиралась строить козни и отнимать у старика то, что принадлежало ему, но плохой же матерью оказалась бы она, если бы не постаралась устроить так, чтобы это роскошное наследство перешло к ее сыну! Поэтому она молча проглотила свое возмущение, возникшее как реакция на скверное обращение с ее персоной в Брум Холле, и терпеливо продолжала из года в год посылать старику-кузену маленькие рождественские подарки.
Регулярно писала ему письма, заботливо справлялась о состоянии его здоровья и бомбардировала его подробными отчетами о достоинствах Джулиана, его красоте и успехах в учебе.
И после всего того, что она приняла на себя, стерпела, стиснув зубы и с улыбкой на лице, он оставил все свое состояние Уолдо! Уолдо, который не имел на это никаких прав, который не был старшим из родственников, который даже не носил фамилии своего благодетеля!..
Самым старшим по возрасту из всех трех кузенов, собравшихся в тот день в гостиной у леди Линдет, был Джордж Уингхэм, являвшийся сыном старшей сестры ее милости леди Линдет. Это был очень достойный, хотя и до мозга костей прозаичный человек. Нельзя сказать, чтобы леди Линдет особенно его любила, но все же если бы старик назначил своим наследником Джорджа, это леди Линдет перенесла бы значительно легче, потому что понимала, что старшинство Джорджа среди родственников наделяет его весомыми правами на наследство. Определенными правами обладал и Лоуренс Кальвер, самый младший из племянников леди Линдет. Его она презирала и никогда не любила, но считала, что самообладание не изменило бы ей, если бы она узнала о том, что наследником стал Лоуренс. Это, конечно, был бы очень неудачный выбор старика-кузена. Леди Линдет нисколько не сомневалась в том, что Лоуренсу хватило бы, пожалуй, одной недели на то, чтобы промотать все наследство до последнего пенса.
Но мысль о том, что кузен Джозеф, наплевав на неоспоримые права Джорджа, Лоуренса и ее любимого Джулиана, объявил своим единственным и главным наследником Уолдо Хокриджа, была настолько невыносима, что она едва не упала в обморок и была удивлена, как это ее не разбил паралич, когда она впервые услышала эту страшную новость. Первую минуту она не могла произнести ни звука, не могла пошевелить ни рукой, ни ногой… Затем, задыхаясь, пробормотала:
– Уолдо?!..
В ее голосе было столько неприкрытой ненависти, что Джулиан, который, собственно, и принес новость, был потрясен.
– Но, мама!.. – воскликнул он изумленно-испуганно. – Ты же всегда говорила, что тебе нравится Уолдо!
Это была истинная правда, которая, однако, в настоящий момент была до неприличия неуместна, как она тут же раздраженно пояснила своему сыну. Да, она действительно была очень привязана к Уолдо, но ни эта приязнь к нему, ни благодарность за ту неиссякаемую доброту, с какой он относился к Джулиану, не мешали ей чувствовать себя дурно при одной только мысли о его теперешнем богатстве. Осознание же того, что теперь к и так уже неприлично большому его состоянию добавится наследство, оставленное кузеном Джозефом, за несколько минут обратило всю ее привязанность к нему почти в открытую ненависть.
Видя широко раскрытые глаза сына, она раздраженно сказала, что у Уолдо не было никаких прав на это наследство и что воля кузена Джозефа – это плевок в лицо им всем.
