деревянные шесты, обмотанные соломой. Тут он увидел и скамейки, на которых лежали несколько аккуратно сложенных комплектов — темные брюки хакама и короткие светлые куртки кен-коги.
Здесь Александр Борисович поставил на пол дорожную сумку, стянул пальто и шарф и бросил их на скамейку.
Освободившись от верхней одежды, Турецкий вошел во второй зал. Этот был поменьше и не такой обычный, как предыдущий. Пол зала был покрыт не обычными матами, а татами.
Навстречу Александру Борисовичу, вежливо, но недоуменно улыбаясь, встал с татами благообразный человек лет пятидесяти пяти в широких темных хакама и белой куртке. У него было азиатское лицо и седые волосы.
Скользнув внимательным взглядом по фигуре человека, Турецкий заметил, что на ладони у того — свежий шрам. Судя по форме, шрам был оставлен лезвием какого-то режущего оружия.
Александр Борисович остановился возле двери. Рядом он заметил специальную стойку, заполненную светлыми и легкими бамбуковыми мечами. Чуть в стороне красовались несколько тяжелых мечей из красного дерева.
Пожилой азиат, скорее всего, японец, поприветствовал Турецкого и сухо проговорил:
— Я всегда рад гостям, но на сегодня тренировки закончены.
Турецкий усмехнулся и молча взял со стойки тяжелый деревянный меч.
Японец прищурил узкие глаза и насмешливо сказал:
— Я вижу, вы уже практиковались в кен-до, раз решили начать с бок-то? Тренируясь с бок-то, вы отрабатываете точность ударов, учитесь чувствовать расстояние…
— Я знаю, — перебил его Александр Борисович. — Но я не тренироваться пришел.
Турецкий взвесил тяжелый деревянный меч на ладонях, затем взял его наизготовку и встал в специальную стойку. Тренер-азиат пристально посмотрел в глаза Турецкому.
— Вы нарушаете правила тренировки, — сказал он. — Вы пришли сюда не ради спорта?
— Нет, — ответил Александр Борисович.
— Зачем же вы пришли? — спросил тренер. Турецкий ответил спокойно и холодно:
— Я пришел свести кое-какие счеты.
Еще несколько секунд тот изучающе разглядывал лицо Александра Борисовича, затем так же быстро, как Турецкий, взял тяжелый бок-то из красного дерева и встал напротив, заняв выгодную позицию.
— Мне кажется знакомым ваше лицо, — сказал он. — Мы нигде не могли встречаться раньше?
— Может быть, — ответил Александр Борисович.
Тренер облизнул губы и вдруг усмехнулся.
— Я вас вспомнил, — сказал он. — Вечер… Тверская улица… Хулиганы…
— И тяжелая трость, которой вы орудовали мастерски, — докончил Александр Борисович.
Тренер кивнул:
— Да. Все так и было.
— С тех пор вы сильно изменились, — заметил Александр Борисович, внимательно следя взглядом за ногами противника.
— И не только я, — ответил тот, в свою очередь внимательно наблюдая за Турецким. — Весь мир изменился. Мир меняется каждую секунду, так говорил великий греческий мудрец.
Несколько секунд они стояли молча, вглядываясь в лица друг друга с намерением разгадать и предупредить следующий маневр противника, если таковой последует.
— Томоаки, — снова заговорил Турецкий, и на этот раз голос его звучал грозно и обличающе, — как вы вынудили Юкио на самоубийство?
— Не понимаю, о чем вы говорите, — сухо сказал тренер. — Это меня зовут Юкио. Юкио Баки. Я…
Турецкий бросился в атаку и сделал опасный выпад, но тренер ловко парировал его.
— Юкио звали его! — резко сказал Турецкий. — Вашего брата-близнеца. Он что-то натворил в институте. Глупость. Пьяная драка. Вы были на хорошем счету, и вам ничего не стоило прикрыть его.
Тренер продемонстрировал выпад, но тоже неудачно.
— И вы это сделали, — продолжил Турецкий. — Сказали учителям, что драку учинили вы. Но от него потребовали, чтобы он больше не смел называться вашим братом. Довольно жестокое наказание, вам не кажется?
Тот ушел от удара и слегка передвинулся, освобождая себе место для маневра.
— Я не знаю, о чем вы говорите, — отрезал он. Турецкий, не сводя с противника пристального взгляда, покачал головой:
— Нет, знаете. Ему вы сказали, что выгораживали его, рискуя репутацией. И бедняга Юкио всегда помнил, как велик его долг. Вам стоило только намекнуть ему. Один телефонный разговор — что вы запутались в бизнесе и политике, что вот-вот навлечете на себя позор… Этого было достаточно, чтобы Юкио бросился на помощь. А на самом деле вы шпионили в пользу иностранных разведок.
— Очень странные слова, — сказал тренер. — Я вас совсем не понимаю.
— Вы поняли, что конец игры близок, — продолжил невозмутимо Александр Борисович. — Что совсем скоро все откроется и вам не сдобровать. Вы захотели просто исчезнуть, скрыться под именем брата. И бедный Юкио прилетел из Японии. И сделал вместо вас харакири. Он ответил за ваш позор, Икэда.
На мгновение взгляд японца затуманился. Словно перед глазами у него встала жутковатая картина. Комната для ритуалов, потрескивание свечей. Юкио на коленях, готовящийся совершить обряд сеппуки. Томоаки стоит позади брата с занесенным над его головой мечом. Юкио вспарывает себе живот. Меч Томоаки свистит, но останавливается перед шеей Юкио. Юкио падает. Хрипит. Ползет вперед. Томоаки с жестокостью смотрит на мучения брата, выставив меч вперед…
Икэда тряхнул головой, прогоняя наваждение. И вдруг бросился в атаку со скоростью распрямившейся пружины.
27
Удары Икэды начали сыпаться, как град. Турецкий едва успевал парировать их. Ни о какой контратаке не могло идти и речи. Наконец, тот сделал краткую передышку и замер, держа перед собой деревянный меч и свирепо глядя на Турецкого. Александр Борисович воспользовался паузой и сказал, хрипло дыша:
— Вы знали… Знали, что близнецы — генетически идентичны. И теперь живете вместо него. Вместо своего брата.
В сумке Турецкого, по-прежнему стоящей у входа в зал, ритмично и беззвучно покручивалась лента видеокамеры. Линза ее торчала из специального отверстия, записывая все, что происходило в зале.
— Экспертиза ДНК не найдет различий, — продолжил Александр Борисович, глядя противнику в глаза. — Только дактилоскопия… отпечатки пальцев — разные. Но его пальцы вы сожгли…
— Чушь, — выдохнул Икэда. — Выдумка.
— Правда? — Александр Борисович усмехнулся. — Ваш брат Юкио никогда не занимался кен-до. А вы, Томоаки, владеете мечом прекрасно.
По лицу тренера пробежала как бы нервная волна.
— Вы должны уйти. Уходите, если не хотите, чтобы я убил вас.
— А что это изменит? — сказал в ответ Турецкий. — Если даже я уйду, я все равно вернусь. Вернусь, чтобы надеть на вас наручники. Вы никуда не сможете скрыться.
— Почему? — спросил вдруг Икэда. — Почему вы это делаете?
— Потому что вы убийца, Икэда. Убийца и негодяй.
— Я должен был, — хрипло выдохнул азиат. — Я должен было это сделать, чтобы остаться в живых.
— Жизнь брата в обмен на вашу?
На лбу Икэды выступили капли пота.
