Тем временем рыбий запах сгущался, дым, должно быть, тоже. Не желая того, Мышелов закашлялся, вверх и вниз по трубе побежали кольца. Он попытался подавить не успевшее сорваться с губ проклятие, и в этот миг почувствовал, что под пальцами ног веревки более нет. Отцепив от пояса прихваченный кусок, он спустился еще на три узла, затянул удавку над вторым снизу узлом и продолжил спуск.
Перебрав руками раз пять, он ощутил под пальцами холодный ил, с облегчением разогнул затекшие ладони и сердито, но негромко позвал друга и только потом огляделся.
Он стоял внутри обширного, но невысокого воздушного шатра, устланного густым бархатистым ковром ила, над головой свинцовым блеском отсвечивал потолок, вода снизу не была гладкой, и то здесь, то там из нее вниз зловеще выпирали бугры. У подножия трубы воздушный шатер был высотой футов в десять. Поперечник его казался по меньшей мере раз в двадцать больше, хотя, насколько далеко уходили края, трудно было даже представить из-за неровности крыши, а также оттого, что плохо было видно, где именно она смыкалась с илом, да и проникавший сверху серый свет не позволял заглядывать далее, двух дюжин ярдов, к тому же там и сям вились кольца дыма, которые время от времени неторопливо втягивались в трубу.
Какие сказочные “шесты” удерживали над головой вес океанской воды, Мышелову было понятно не больше, чем природа той силы, что не давала трубе захлопнуться.
С легким отвращением вдыхая дым и усиливающийся запах рыбы, Мышелов со свирепым прищуром оглядывал шатер. Наконец там, где тьма казалась гуще всего, он заметил тусклый красный огонек, а чуть погодя появился и сам Фафхрд. Чадящий огонек факела, сгоревшего едва ли до половины, освещал северянина, ноги его были до бедер в иле, левой рукой он нежно прижимал к себе сочившуюся водой горсть блестящих предметов. Он пригнулся, и потолок над его головой пузырем обвис вниз.
- Эй, тупоголовый! - приветствовал его Мышелов. - Погаси свой факел, пока мы не задохнулись. Без него лучше будет видно. Ну и нескладеха, слепит себя дымом, чтобы похуже видеть!
Мышелову казался вполне очевидным лишь один способ погасить факел - воткнуть его в жидкую грязь под ногами, но улыбавшийся с отсутствующим видом Фафхрд, имел совершенно иные намерения. Под опоздавший страдальческий вопль Мышелова он небрежно ткнул горящей палкой в водянистый свод.
С громким шипением вниз ударил клуб пара. На миг Мышелову показалось, что сбылись худшие его опасения, так как сердитая струя воды прямо от факела ударила Фафхрду в шею. Однако когда пар рассеялся, стало ясно, что море не намерено следовать примеру струи, по крайней мере немедленно. Теперь над головами их надулся зловещий волдырь, с него стекала струйка не толще стерженька птичьего пера, сразу же размывшая крохотный кратер в толще ила под ногами.
- Не делай этого больше! - скомандовал Мышелов в глупой ярости.
- Этого? - невинно осведомился Фафхрд, прикасаясь пальцами к своду рядом с сочащимся водой волдырем. И снова ударила сердитая струйка, превратившись немедленно в капель… Теперь с потолка рядом, будто женские груди, свисали два волдыря.
- Да-да, именно этого, - выдавил Мышелов тонким и отстраненным голосом, едва сдержав себя, чтобы очередная вспышка его гнева не привела Фафхрда к новым, еще более безрассудным поступкам.
- Ну хорошо, не буду больше, - заверил его северянин, - хотя, - добавил он, задумчиво поглядев на две тонкие струйки, - такой капелью эту полость не наполнить и за год.
- Кто говорит здесь о годах? - огрызнулся Мышелов. - Олух! Железный чурбан! Зачем ты наврал мне? “Здесь все, целый мир!” Ты так говорил? И что я нахожу здесь? Ничего! Пятачок вонючего ила под нависшей водой! - И Мышелов в ярости топнул ногой, лишь отчаянно забрызгавшись при этом. Одутловатая рыбка с фосфоресцирующими усами, выставившись из грязи, неодобрительно поглядела на него.
- Таким вот топотом, - мягко сказал Фафхрд, - ты мог бы раздавить череп принцессы в шапочке из серебряной филиграни. Так ты говоришь - ничего? А вот погляди-ка, Мышелов, какое сокровище я выловил на вонючем, по-твоему, пятачке.
И он приблизился к Мышелову, осторожно ступая по илу шипастыми подошвами сапог и ласково поглаживая правой ладонью блестящие штучки, придерживаемые левой рукой.
- Эй, гляди, - сказал он, - вот самоцветы и безделушки, которые я выудил из ила, хотя искал нечто вовсе иное.
- Что же иное, пустая башка? - резко спросил Мышелов, не отрывая голодных глаз от блестящих безделушек.
- Дорогу же, - отвечал Фафхрд ворчливо, словно Мышелов должен был знать, что он имеет в виду. - Дорогу из какого-нибудь закоулка этого шатра к девицам Морского Царя - ведь эти вещички с намеком. Погляди-ка сюда, Мышелов. - И он слегка приоткрыл изогнутую левую руку и кончиками пальцев деликатно извлек металлическую маску во все лицо.
В тусклом сером свете трудно было сказать, золотая она или серебряная, оловянная или просто бронзовая… Широкие волнистые полосы на ней, оставленные ярь-медянкой или илом, напоминали сине- зеленые слезы или струйки пота. А было это лицо женственным, благородным, всезнающим, больше того - соблазнительным, любящим и жестоким и невыразимо прекрасным. Жадно и сердито Мышелов выхватил маску, и она рассыпалась в его руке. Остался лишь гордый лоб с отверстиями глаз, куда более трагичными, чем просто глаза.
Мышелов отшатнулся, ожидая от Фафхрда карающего удара, но в тот же миг он заметил, что северянин повернулся в сторону и, вытянув вперед руку, жестом корабельного сигнальщика указывает пальцем вперед.
- А ты прав, Мышелов! - радостно воскликнул Фафхрд. - Не только дым факела, но и само пламя его слепило меня. Смотри! Вот и дорога!
Взгляд Мышелова последовал за рукой приятеля. Теперь, когда дым слегка рассеялся и оранжевые лучи не слепили глаза, в сочащемся сверху сером свете стали заметными светящиеся пятна на иле и подыхающие в нем морские твари.
Дно светилось вовсе не пятнами. Прямо под колодцем, под самой веревкой, начиналась широкая желто-зеленая светящаяся полоса, уводившая в малозаметный уголок воздушного шатра и терявшаяся в нем.
- Не ходи туда, Фафхрд, - попросил Мышелов. Но северянин уже, словно во сне, широким шагом прошел мимо. Рука его, укрывавшая сокровища, постепенно раскрывалась, и добытые из ила предметы один за другим посыпались в него обратно. Подойдя к светящейся тропе, он направился по ней, твердо ступая шипастыми сапогами.
- Не ходи туда, Фафхрд, - повторил Мышелов с безнадежностью в голосе, едва ли не повизгивая. - Не ходи туда… Там таится смерть в виде какого-нибудь спрута. А пока мы еще можем взобраться наверх и унести с собой твою добычу…
Но ноги уже несли его следом за Фафхрдом, и он уже склонялся, поднимая - теперь уже куда осторожнее, чем маску, - те предметы, что ронял его друг. Впрочем, усилия не стоили труда, как тут же понял Мышелов. Заманчиво поблескивавшие ожерелья, тиары, филигранные чаши для нежных грудей, броши с громадными булавками весили не больше и были не толще сухого листа. Пальцам Мышелова явно не хватало деликатности, свойственной Фафхрду, и все вещи от его прикосновения рассыпались.
Северянин обернул к нему сияющее лицо, отражающее блаженство неземного видения. Едва последняя призрачная безделушка соскользнула с его руки, он сказал:
- Мышелов, все это - ничто, маска и все остальное - только изглоданные морем призраки сокровищ. Но что сулят они, о Мышелов!
Тут он снова повернулся вперед и согнулся под свинцовым пузырем, выдававшимся из крыши.
Мышелов в последний раз оглянулся назад, вдоль светящейся тропки к малому кружку света, в центре которого виднелась узловатая веревка. Два ручейка капели сочились из двух ран в потолке, теперь они как бы окрепли, капли при падении расплескивали ил. И Мышелов последовал за Фафхрдом.
По другую сторону пузыря свод снова поднимался более чем на высоту человеческого роста, но стенки, заметно сузились. Скоро они шли уже по туннелю со свинцовым сводом и светящейся желто-зеленой полосой под ногами. Туннель немного вилял то вправо, то влево, поэтому трудно было понять, как далеко он ведет. Время от времени Мышелову казалось, что он слышит слабые стоны и свист, эхом доносящиеся откуда-то. Переступив через едва попятившегося крупного краба, он заметил руку мертвеца, выступавшую из светящегося ила, его указательный палец показывал как раз туда, куда они шли.
