движение и Ноуэл, повернувшись, увидел субтильного ссутулившегося человека, который поднялся с огромного кресла с высоким подголовником.
— Значит, теперь мой сын присылает своих друзей, вместо того чтобы приехать и самому попросить у меня денег? — ворчливо спросил старик. — Можете сказать Лестеру, чтобы он убирался ко всем чертям!
Перешагнув через стопку книг, Ноуэл протянул руку:
— Спасибо, что нашли время встретиться со мной, мистер Ричардс. Однако боюсь, что вы ошибаетесь. Ваш сын не посылал меня.
Старик презрительно фыркнул и снова сел, игнорируя протянутую руку.
— Очень возможно. За долгие годы он использовал множество самых разнообразных оправданий, сэр. Больше я не поверю ни одному. Пока я не умру, он не получит от меня ни гроша.
Злоба старика скорее приободрила, чем обескуражила Ноуэла, но он понял, что дальше надо действовать очень осторожно.
— В таком случае вас, возможно, не удивит, что ваш сын преступил закон?
Хрип и пыхтение, раздавшиеся из кресла, встревожили Ноуэла, пока он не понял, что это смех.
— Удивит? Меня? Я бы больше удивился, если бы узнал, что он не нарушает законов. Лестер — змея, он никогда, кроме себя, ни о ком не думал, хотя если послушать его речи, то можно подумать, что он пытается спасти мир. Тьфу!
— Можно присесть? — спросил Ноуэл, указывая рукой на маленький колченогий стул, стоявший возле кресла. Поскольку старик не высказал возражения, Пакстон уселся и наклонился вперед, чтобы видеть лицо собеседника. — Что вам известно о планах вашего сына, сэр?
Старик сверлил гостя цепким взглядом водянистых голубых глаз:
— Мне известно больше, чем хотелось бы знать, хотя все мои сведения устарели. Он уже полгода не показывался здесь. А вы приехали сюда, чтобы помочь ему или утопить его?
Ноуэл помедлил, понимая, что от ответа, возможно, зависят результаты этого разговора. Враждебность старика показалась ему искренней, поэтому он решил несколько уклониться от правды.
— Я надеюсь не допустить, чтобы он кому-нибудь когда-нибудь причинил вред.
— Узнали, что он сделал со мной, когда последний раз приезжал сюда? Он меня так избил, что я целую неделю не мог ходить — и все из-за того, что я отказался дать ему денег. Наверное, врач проболтался?
— Что-то вроде того. — Ноуэл не знал об этом, но новость его встревожила. Если Ричардс жестоко избил собственного отца, то, что он может сделать с Ровеной, заподозрив, что она помогает Ноуэлу?
— Мистер Ричардс, не скажете ли мне, где был ваш сын во время войны с Францией. Он служил в армии? Старик снова презрительно фыркнул:
— В армии? Он? Вернее было бы сказать, что он помогал французишкам. Всегда был на их стороне. Совсем как его мамаша, хотя я пытался выбить из него это.
— Его мать была француженкой? — Это, конечно, само по себе ни о чем не говорит. Мать Ноуэла тоже была француженкой. Но в результате этого разговора он получил более ценную информацию, чем смел надеяться.
— Да. Она была очень хорошенькая, пока не превратилась в злобную фурию. Лестер винил меня в ее смерти, но ведь она болела многие годы, несмотря на все усилия врачей. Конечно, она не была крепкого здоровья, как англичане.
Ноуэл впервые начал понимать, что изначально заставило Ричардса ступить на тропу предательства — правда, это никоим образом не оправдывало его. Однако твердых доказательств по-прежнему не было.
— А во время войны, — спросил Ноуэл, — ваш сын был здесь или уезжал за границу?
— Он уехал из Англии после смерти матери в 1809 году, — сказал мистер Ричардс. — Я не слышал о нем ни слова в течение трех лет, потом Лестер появился и попросил денег. Я их ему дал. Я думал, что он, возможно, останется здесь. Мне было очень одиноко. Я подумал, что мы, возможно, могли бы установить дружеские отношения. Но он получил деньги, поел хорошенько и снова поминай как звали.
— Это было в 1812 году? — спросил Ноуэл. Это абсолютно точно вписывалось в известную ему картину перемещений Черного Епископа. — После этого он давал о себе знать?
— Не давал до прошлого лета. Лестер появился на моем пороге снова без предупреждения. Он был ранен, одет в какие-то лохмотья. Я принял его, позвал врача, позаботился о том, чтобы ему было обеспечено лучшее лечение. Вы уже знаете, как он отплатил мне за это шесть месяцев спустя.
Прошлое лето.
— Когда именно он приехал сюда после ранения?
— Насколько я помню, это было примерно в середине июля.
— Вскоре после Ватерлоо? И в это время он снова стал требовать у вас деньги? Старик кивнул:
— Он с каждым месяцем становился все более и более требовательным. Говорил, что деньги нужны, чтобы наставить Англию на путь истинный. Он всегда приезжал сам. Но после того как избил меня, я вышвырнул его из дома. С тех пор он только писал.
— Но вы ему ничего не давали?
— Нет. Англия меня устраивает такая, какая есть. Думаю, что его развратили французишки. Если бы мог, он и здесь бы устроил кровавый террор. Он читал об этом все, что под руку попадет, хотя я нещадно лупил его, если заставал за этим занятием. Мать за моей спиной с раннего детства учила его французскому языку — он, знаете ли, говорит на нем, как настоящий лягушатник.
— Я это знаю, — сказал Ноуэл, у которого теперь не оставалось ни малейшего сомнения в том, что Ричардс и есть Черный Епископ. — Не сохранились ли у вас его письма? Можно мне на них взглянуть?
Старик с усилием поднялся на ноги:
— Я их почти все сжег. Сохранились одно или два, которые были написаны до того, как он превратился в злобное животное. Но, как говорится, это у него в крови.
Ноуэл подозревал, что Ричардс озлобился, когда отец учил его уму-разуму, а не унаследовал это качество от матери, хотя, конечно, не сказал этого.
Мистер Ричардс принялся копаться в огромной куче бумажек на одном из столов и, найдя то, что искал, вернулся в свое кресло.
— Вот оно, держите.
Взяв письмо, Ноуэл внимательно просмотрел текст. Да, почерк идентичен тому, которым были написаны монографии Черного Епископа. В сочетании с тем, что теперь ему было известно о местонахождении Ричардса во время войны, Пакстон получил требуемое доказательство.
— Вы говорите, что он недавно писал вам?
— Одно письмо я получил всего лишь вчера, но уже сжег его. Судя по всему, ему отчаянно нужны деньги, но он всегда умел говорить убедительно. Именно поэтому я сжигаю его письма.
А Ровена бережно хранит их, подумал Ноуэл, испытав укол ревности. Конечно, больше она этого делать не будет.
— Он говорил о чем-нибудь еще в последнем письме? — спросил Пакстон. — О том, например, что планирует делать? Старик покачал головой:
— Нет, просто высокопарная болтовня о том, что судьба и будущее Англии зависят от него. У него всегда было гипертрофированное чувство собственной значимости, сколько бы я ни пытался внушить ему обратное.
— Благодарю вас, мистер Ричардс. — Ноуэл поднялся на ноги. — Вы мне очень помогли. Не думаю, что сын будет и дальше вас беспокоить. Вы позволите мне взять это письмо?
— Делайте что хотите, лишь бы этот мерзавец Лестер получил по заслугам. Только уж позаботьтесь, чтобы все знали, что я не виноват в том, что он таким уродился. Во всем виновата проклятая французская наследственность.
— Именно так, — сказал Ноуэл, которому не терпелось поскорее уйти от этого жалкого старика. — До свидания, сэр.
Засунув письмо в нагрудный карман, Пакстон взял свою шляпу и вышел из дома к поджидавшему его экипажу.
— Мы наскоро перекусим на постоялом дворе, а потом отправимся в обратный путь, — сказал он молодому кучеру. Низко нависшие тучи не обещали скорого прекращения дождя, что, конечно, замедлит их возвращение, однако Ноуэл все-таки успеет, наверное, добраться до Лондона к вечеру.
Если повезет, Черный Епископ будет арестован еще до наступления темноты.
Отвечать на письма оказалось не тем занятием, которое отвлекло бы Ровену от тревожных мыслей, как она надеялась. К тому же она очень устала, проведя практически бессонную ночь и представляя себе всякие ужасы. Что, если Ричардс поехал следом и напал на Ноуэла и сейчас тот лежит бездыханный где-нибудь в придорожной канаве?
Когда рассвело, страхи ее поубавились, но волнение осталось. Насколько она поняла, миссия Ноуэла не должна была занять много времени. Наверное, ему следовало бы уже возвратиться? Отложив перо, она взглянула на часы, висевшие над камином. Четыре часа.
Остальные письма могут подождать, решила девушка и поднялась на ноги.
Она решила спуститься вниз и найти Перл. Может быть, у нее или у лорда Хардвика есть какие-нибудь новости о Ноуэле.
Приближаясь к гостиной, Ровена услышала голоса, и сердце ее учащенно забилось. Она надеялась разобрать среди них голос Ноуэла, но не успела, так как дверь широко распахнулась.
— А-а, вот и ты, Ровена! — воскликнула Перл. — Я уж хотела послать за тобой служанку. Не желаешь присоединиться к нам?
— С удовольствием. Признаюсь, пребывание в компании с самой собой начало меня утомлять. — Ровена заглянула в столовую через плечо Перл, чтобы узнать, кто там находится. Девушка увидела трех или четырех дам, с которыми уже была знакома, но Ноуэла там не оказалось. Она даже расстроилась. И тут в поле ее зрения попала мужская фигура.
Лестер Ричардс.
— Рад вас видеть, мисс Риверстоун, — произнес он, раскланиваясь. — Мы с вами договорились поехать на прогулку в пять часов, но, учитывая непредсказуемость погоды, я надеялся убедить вас выехать пораньше, пока не начнется дождь.
Ровене пришлось приложить немалые усилия, чтобы он не заметил охватившую ее
