всегда заканчивалось скандалом.
– Я не орала, – огрызнулась хорошенькая девушка, упрямо поджав губы. – Я только позвала свою госпожу.
– Слуги не препираются с господами, – пробурчала Беатрис. – Они ждут, когда им разрешат говорить. Ты уже не маленькая, пора научиться вести себя.
Мейбл фыркнула и с наглостью, достойной самой Элиан, произнесла:
– Я пришла не к вам, а к миледи, моей собственной госпоже.
Беатрис вскочила как ужаленная я вцепилась в подлокотники с такой силой, что побелели костяшки пальцев.
– Как ты смеешь! Я позабочусь, чтобы тебя за подобную дерзость выдворили из этих стен.
Мейбл побледнела как полотно, но на ее прелестном лице тут же проступил гневный румянец.
– Вы не имеете права выгонять меня из Конитропа, – закричала она. – Это мой дом, а не ваш! – Так ничего и не сообщив, Мейбл круто повернулась и исчезла за дверью.
– Что за дерзкая маленькая тварь! – воскликнула Беатрис, округлив глаза. – Из моего дома ее давным-давно выгнали бы вон, предварительно выпоров, чтобы неповадно было. Впрочем, немудрено, что у твоего отца такие слуги.
Голос ее дрогнул, и она поднесла руку ко лбу. Опять начинается, подумала Элиан. Для затравки леди обрушит поток обвинений в адрес шерифа, а когда гнев ее истощится, будет долго рыдать.
– Ладно-ладно, эта нахалка скоро заплатит за свою наглость, – продолжала леди Хейдон. – Как только
Ее слова больно ранили Элиан. Ведь это был и ее дом. Здесь она родилась и выросла. А теперь вся ее жизнь пошла прахом. И ей оставалось только лить слезы.
Ничто не указывало на причастность отца к смерти лорда Хейдона. Вместе с Агги они прочесали чуланы, подвалы, амбары, Элиан тщательно изучила бухгалтерские книги в поисках неучтенной прибыли. Но имение как было нищим, так и оставалось. Элиан не обнаружила ни единого лишнего пенса. Если отец и наживался на грабежах, то прятал неправедно нажитое где-то в другом месте.
Слезы снова навернулись ей на глаза. Вдруг она несправедливо обвинила отца в злодеянии, ослепленная страстью к его врагу, сэру Джосу? Не проходило дня, чтобы она не терзала себя этими мыслями.
Четыре дня, сказал он, возможно, пять. Но минуло уже десять. Десять кошмарных дней, а от него не было ни слуху ни духу. Ее бросили. И поделом. Какой мужчина будет с уважением относиться к женщине, которая отдалась ему, как грязная шлюха?
– Рейнеру дю Омэ недолго осталось ходить по этой земле, – продолжала Беатрис, – завтра вернется мой пасынок и позаботится, чтобы шериф предстал перед Создателем и ответил за все свои злодеяния.
Как только слова высокородной дамы проникли в сознание Элиан, и без того истерзанной душевными муками, сердечная боль переполнила чашу ее терпения.
– Я больше не в силах этого выносить! – вырвался у нее из груди вопль, от которого задрожали стены.
Беатрис ошеломленно застыла и уставилась на свою компаньонку. Элиан вскочила, ударом ноги отшвырнула табурет на другой конец комнаты. Рубашка Дикона взвилась в воздух, бесценная игла и клубок ниток последовали за ней. Элиан сжала кулаки. Сердце у нее бешено колотилось.
– Что с тобой? – тихо спросила Беатрис. Ее голос прозвучал тихо и ошарашенно. – Что ты делаешь?
Элиан повернулась к ней. Долго сдерживаемые эмоции выплеснулись наружу.
– Как вы можете без конца твердить о мести, которая вместе с отцом убьет и меня?
Беатрис округлила глаза и нахмурилась.
– Разве я не поклялась защитить тебя в обмен на помощь разоблачить твоего отца? Или ты не веришь данному мною слову?
– Вы не можете меня спасти. Я уже погибла. Когда первый приступ удивления прошел, лицо леди омрачилось тенью нового раздражения.
– Ты несешь чушь, девочка. Объясни, что именно ты имеешь в виду.
Безапелляционная манера обращения Беатрис вызвала у Элиан повторную волну ярости, и она забыла об осторожности.
– Могу объяснить. Выслушайте меня внимательно. Месяц назад я была бедной, никчемной дочерью шерифа, но никто не посягал на мою гордость и честь. А кто будет уважать меня после того, как я предала отца? Ведь завтра он выйдет на поединок с молодым и более сильным рыцарем, зная наверняка, что его ждет смерть. Я отвернулась от него, не имея, по сути, никаких доказательств, что он причастен к убийству ваших близких. – Элиан хотела на этом закончить, но никак не могла остановиться. – К тому же я женщина без моральных устоев. Я согрешила против Бога и дважды переспала с мужчиной, которого едва знаю. Я шлюха, я ношу под сердцем дитя от вашего пасынка.
Тут Элиан спохватилась и прижала ладонь к губам. У нее задрожали колени. Да поможет ей Господь. Не может этого быть!
С самого первого дня, когда в одиннадцать лет у нее начались месячные, они не задерживались ни разу, а в последний месяц задержались на целую неделю. Слишком долго Элиан прожила бок о бок с Агги, чтобы сомневаться в том, что произошло.
Беатрис побледнела, округлив от ужаса глаза.
– Он завалил тебя в постель? И ты носишь в своем чреве его дитя? – выдохнула она.
Увидев реакцию леди Хейдон, Элиан поняла всю глубину своего падения. В этом мире для нее нет места. Элиан подхватила юбки и ринулась вон из комнаты. Вылетев за дверь, она промчалась ураганом по залу, а затем вниз по ступенькам крыльца.
Во дворе Конитропа царила суета. Громко переговариваясь, воины Хейдона занимались своими делами: кто надевал доспехи, кто бежал к главным воротам. Все ждали появления ее отца. Значит, никто не будет наблюдать за задней калиткой.
Соскучившись по свободе, в которой ей в последнее время отказывали, Элиан бросилась в дальний угол двора, к заветной узкой дверце. Оказавшись за пределами стен, она решила бежать из Конитропа так далеко, как только хватит сил.
Глава 21
Сидя верхом на бредущей медленным шагом лошади, Джос невидящим взглядом смотрел на холмистый пейзаж впереди. Перед ним маячил призрак смерти. Его расследование не принесло никаких доказательств связи Рейнера дю Омэ с разбойниками. Итак, Джос возвращался в Конитроп, где его ждал объявленный им самим поединок с шерифом. Поединок, который при любом исходе будет стоить ему жизни.
Поединок, которого он больше не жаждал.
Хотя боль утраты по отцу все еще оставалась в душе Джоса не затянувшейся раной, потребность пролить свою кровь, чтобы избавиться от мучившей его боли, ушла. Но сожалеть о чем-либо поздно, как поздно мечтать о спасении. Он поклялся Беатрис отомстить за ее дочерей и сдержит слово.
Во время путешествия Джос то и дело перебирал в памяти все известные ему факты, пытаясь отыскать отсутствующее звено, которое могло бы связать дю Омэ со злодеями. Накануне дня гибели Болдуина Хейдона шериф действительно встречался с торговцем пряностями. Свидетели рассказывали, что появление дю Омэ задержало выезд купца, собиравшегося отбыть из аббатства. Эта встреча заставила его выехать на день позже. Джос предполагал, что события происходили именно по такому сценарию, но дальнейшее их развитие завело расследование в тупик. Ибо в день злополучной стычки, по словам свидетелей, шериф двигался в противоположном направлении от места гибели купцов и лорда Хейдона.
В то время как шериф находился вдали от поля сражения, утром того самого дня сэра Адельма видели всего в десяти милях от места действий. За несколько часов до происшедшей кровавой резни капитан шерифа собирал мзду на ближайшем мосту. Хранитель моста не только подтвердил появление рыцаря, но и сказал, что сэр Адельм прибыл за деньгами в этом месяце раньше обычного. Однако подобное случалось и прежде, заметил он. Похоже, сэр Адельм взимал поборы, когда ему случалось оказываться в этой местности по другим делам.
Джос поморщился. Он не получил каких-либо доказательств связи дю Омэ с грабителями. Еще меньше улик имел он против сэра Адельма.
Не лучше обстояли дела с расследованием у Саймона и Хью. Ни одна из вдов погибших купцов не указала на наличие среди товаров мужей богатой кровати. Хотя сейчас друзья Джоса объезжали с аналогичными расспросами вдов, что жили в дальних уголках графства, Джос не надеялся, что они найдут зацепки, которые смогли бы оправдать то, что он собирался сделать. Если только Алан, который уже должен был к этому моменту возвратиться в Набуэлл, не раскопал неопровержимые доказательства, его дальнейшие действия не изменятся.
Джос не хотел умирать, особенно после того, что замышлял сделать завтра утром. В его воображении возник образ Элиан. Он больше не удивлялся, почему чувствует такую привязанность к женщине, которую едва знает, и не старался избавиться от этой привязанности. Напротив, он не переставал думать о ней, пока ее не было рядом. Ее образ неотступно стоял у него перед глазами, особенно в те моменты, когда они занимались любовью.
Эти воспоминания прогнали прочь мрачные мысли. Он поднял голову, его легкие наполнил запах разогретой кожи и конского пота.
Несмотря на время года, расстилавшиеся перед ним холмы все еще оставались зелеными, с белыми вкраплениями пасущихся вдали овец. Вокруг – ни единой живой души. И неудивительно. Сбор урожая был в полном разгаре. Именно на это сезонное затишье и рассчитывал Джос, заботясь о безопасности своего отряда, возвращавшегося в Конитроп.
Он бросил взгляд через плечо. Мерно поскрипывая седельной кожей и позвякивая кольцами сбруи, следом за ним по дороге молча ехали Перрин и трое воинов из хейдоновского отряда. Военного обмундирования ни на одном из них не
