которым я когда-то был в приятельских отношениях, я уже не мог. Вон опять идет посыльный, которому за каждую мою просьбу еще повременить с отъездом достается от сотника.
Встретить же Айшат я боялся. Кто знает, не сразят ли и меня тоже ее удивительные черные глаза? Не заставят ли и меня скакать по ту и эту сторону Терека, стрелять из ружья и махать шашкой? Жизнь же свою мне переделывать уже не хотелось.
Если же она постарела и выцвели от родов и забот ее прожигающие душу очи, то и вовсе незачем с ней встречаться. Лучше уж помнить ту самую Айшат с глазами пугливой оленихи и голосом горного ручья.
Да и какое может быть окончание этой кавказской истории, как не это? Вот оно бежит босыми ножками по двору с куклой в руках, вдруг останавливается и смотрит на меня, словно олененок из кустов. Ашутка, Ашутка…
На этом три тетради, спасенные Айшат от майора ФСБ, заканчивались…
Айшат села в электричку, отходящую в Подольск. Пассажиров было много. Воскресный погожий день. Да еще и этот фестиваль с модными русскими артистами!
Кружилась голова.
Она едва дошла от машины, на которой ее привезли Беркут с Москвичом.
Едва дошла по платформе до второго вагона, куда велел сесть Москвич — этот их самый главный, которого боялся даже Беркут.
Голова кружилась, все плыло перед глазами и двоилось.
Она ничего не боялась, и страстно желала только одного — скорее бы, скорее бы соединиться с Тамарой!
Тамара являлась ей уже не только во сне. Она говорила с ней уже и днем, уже и наяву. Она звала. Вот она тоже вошла в электричку, вот она села напротив и стала рассказывать, как она ждет ее в раю, как ждет…
Но нет, это какой-то русский парень.
Какой-то русский парень в черной футболке с портретом русского артиста по фамилии Алиса…. Буква «А» нарисована похожей на звезду, что на Кремле…
Она в Москве, а Кремля не видела….
Ничего, попадет в рай, оттуда все увидит! Только бы скорей, только бы скорей… А вдруг мина не сработает? Нет, должна сработать. Ливиец сам при ней мину снаряжал.
Три килограмма «пластида-четыре» чешского производства, четыре электродетонатора, дублирующая система замыкания, два источника питания — аккумулятор — хороший, серебряно-литиевый, какие в ноутбуках дорогих применяются, и еще конденсатор заряженный… Замыкающие контакты — в руке… Замаскированы под си-ди плейер…
Русский сидит и пялится на нее… И чего пялится? Ненавижу! Ненавижу этих русских! Не-на-вижу…
Айшат уже ехала в рай.
Электричка тронулась…
А куда едут эти русские? Этот парень с Алисой на футболке? Эти дачники с коробками, привязанными к тележкам? Они разве тоже едут в рай?
А кто отправит в ад того майора ФСБ, что увез ее отца? А кто отправит в ад тех двух русских в малиновых беретах, что на берегу речки избили и обесчестили ее?
Найдутся и на них девушки. Найдутся! В ее стране много девушек….
А Сажи? А Сажи тоже?.. Нет, ей не хотелось, чтобы маленькая Сажи прошла ее путь. Пускай Сажи подрастет, выйдет замуж… За Гочу. А хоть и за Гочу…
Родит детей. Детей….
На остановке дачники вышли. Им повезло? Наверное… Айшат уже ехала в рай, и ей было все равно.
Вот этот русский подсел к ней. Что-то спрашивает. Чего-то хочет. Руки тянет. Куда он тянет свои руки?..
И вот снова входит в вагон Искра. Ее Тамара, ее любовь…
`Пора, любимая, пора! Нажимай! Я жду…`
Скажи, ты… ты веришь в любовь?..
`Нажимай!`
Лешка уже ничего не чувствовал, когда его голову и кисть правой руки выбросило взрывной волной в выбитое окно вздыбившейся электрички.
Их телам не было суждено слиться в страстном единении любви. И все же на долю секунды они смешались, стали единой плотью… Взрывом превращенной в красный аэрозоль… И этим первозданным слиянием звездной пыли Айшат и Алеша были развеяны набегавшим ветром…
…рубиновыми капельками мертвой росы застыв на придорожной траве…
Его родителям только и предъявили, что эту кисть да эту голову…
И родители, когда эфэсбэшники привели их в зал, где на белых простынях на полу были разложены куски человеческих тел… родители опознали.
А Лешкина душа, что вплоть до сорокового дня все летала поблизости, видела, как мамка хлопнулась без чувств. Видела и жалела ее — мамку.
Душа Лешкина летала.
Летала и рвалась навстречу той душе… Душе той девчонки. У которой проводки тянулись в черный рюкзачок. И чуяла его душа, что сгинет, что пропадет в черном излучении черных глаз. Чуяла — и рвалась навстречу погибели в черных глазах той девушки, имени которой он так и не узнал.
Той девушки, которую друзья и родственники звали Айшат…
А ее дикая душа летала, не ведая разницы между ненавистью и любовью…
Примечания
1
Потому что это ведь все-таки человек! (
2
Вы понимаете, мой милый! (
