что не ввернул какого-нибудь афоризма насчет людей с красными полотенцами на головах, но признался себе, что у него не хватило бы храбрости. Прибережет его на потом, когда все кончится.
Они прождали еще полчаса в пахнущей мочой тишине; затем вернулся главарь террористов. Он перекинулся парой слов с охранниками и подошел к пюпитру.
– Значит, вы тут прослушали лекцию о Кносском дворце, – начал он, и Франклин почувствовал, что у него вспотели ладони. – Это славно. Вам не мешает разбираться в других цивилизациях. Понимать, как они достигали величия и как – он сделал многозначительную паузу – они рушились. Я очень надеюсь, что ваше путешествие в Кносс будет приятным.
Он уже отходил от микрофона, когда раздался голос того же американца, на сей раз более миролюбивый, точно подействовали минойские таблички: – Простите, не будете ли вы так любезны в двух словах сказать нам, кто вы и чего вы хотите? Араб улыбнулся.
– По-моему, сейчас не время для объяснений. – Он кивнул, давая понять, что закончил, потом помедлил, словно вежливый вопрос по меньшей мере заслуживал вежливого ответа. – Скажем так. Если все пойдет согласно плану, вы вскоре сможете продолжить свое изучение минойской цивилизации. Мы исчезнем так же, как появились, и вам будет казаться, что вы видели нас всего лишь во сне. Потом вы о нас забудете. Останется только память о небольшой задержке. Поэтому вам ни к чему знать, кто мы такие, или откуда мы, или что нам нужно.
Он уже сходил с низкого подиума, как вдруг Франклин неожиданно для себя самого произнес:
– Извините. Араб обернулся:
– Хватит вопросов.
– Это не вопрос, – сказал Франклин. – Я только подумал... Конечно, у вас есть дела поважнее... но если нам придется остаться здесь, то вы могли бы разрешить нам ходить в уборную. – Главарь террористов нахмурился. – В сортир, – пояснил Франклин; потом снова: – В туалет.
– Разумеется. Вам будет позволено ходить в туалет, когда мы переведем вас.
– А когда это случится? – Франклин почувствовал, что немного увлекся добровольно взятой на себя ролью. Араб, со своей стороны, тоже заметил некую недопустимую вольность тона. Он грубо ответил:
– Когда надо будет.
Он ушел. Через десять минут появился араб, которого они еще не видели, и пошептал Хьюзу на ухо. Тот поднялся.
– Нас хотят перевести отсюда в столовую. Мы пойдем парами. Занимающим одну каюту следует сказать об этом. Нас отведут в наши каюты, и там можно будет сходить в уборную. Еще мы должны будем взять из кают паспорта, но ничего больше. – Араб зашептал снова. – Да, запираться в уборной нельзя. – От себя Франклин добавил: – По-моему, эти люди настроены весьма серьезно. По-моему, нам не стоит делать ничего такого, что может им не понравиться.
Пассажиров мог сопровождать лишь один охранник, и вся процедура заняла несколько часов. Когда Франклина и Трицию вели на нижнюю палубу, он сказал ей небрежно, будто о погоде:
– Сними кольцо с правой руки и надень туда, где носят обручальное. Камнем внутрь, чтобы его не было видно. Только не сейчас, а когда пойдешь пописать.
В столовой, куда они наконец попали, их паспорта проверял пятый араб. Трицию отправили в дальний конец, где в одном углу сидели англичане, а в другом – американцы. Посреди комнаты были французы, итальянцы, двое испанцев и канадцы. Ближе всех к двери остались японцы, шведы и Франклин, единственный ирландец. Одной из последних привели супружескую пару Циммерманов, плотных, хорошо одетых американцев. Поначалу Хьюз определил мужа как торговца одеждой, какого-нибудь опытного закройщика, открывшего свое дело; однако после разговора на Паросе выяснилось, что это недавно ушедший на покой профессор философии со Среднего Запада. Минуя столик Франклина по дороге к прочим американцам, Циммерман пробормотал: «Отделение чистых от нечистых».
Когда все собрались, Франклина отвели в каюту начальника хозяйственной части, где обосновался главарь гостей. Он вдруг поймал себя на том, что гадает, не прикреплен ли этот нос картошкой вместе с усами к очкам; возможно, все это снималось одним махом.
– А, мистер Хьюз. Вы, кажется, их представитель. Как бы то ни было, теперь вы утверждаетесь в этом качестве. Вам нужно будет объяснить им следующее. Мы сделаем ради их удобства все, что в наших силах, но они должны понимать, что имеются известные трудности. Им будет позволено разговаривать друг с другом каждый час в течение пяти минут. В это же время желающие смогут посетить туалет. По одному. Я думаю, все они люди разумные, и очень не хотел бы убедиться в обратном. Есть один человек, который говорит, что не может найти свой паспорт. Его фамилия Толбот.
– Мистер Толбот, да. – Рассеянный пожилой англичанин, который неоднократно задавал вопросы о религии в древнем мире. Скромный дядька, без доморощенных теорий, слава Богу.
– Он сядет вместе с американцами.
– Но он англичанин. Из Киддерминстера.
– Если он вспомнит, где его паспорт, будет англичанин и сядет с англичанами.
– Видно же, что англичанин. – Араб остался равнодушным. – Но произношение-то у него не американское, правда?
– Я с ним не беседовал. К тому же произношение ведь вообще не доказательство, верно? Вы вот, к примеру, говорите как англичанин, но по паспорту вы не англичанин. – Франклин медленно кивнул. – Так что подождем паспорта.
– Зачем вы нас разделили?
– Мы думали, вам понравится сидеть с земляками. – Араб сделал ему знак уходить.
– Последний вопрос. Моя жена. Можно ей сесть со мной?
– Ваша жена? – Главарь посмотрел на лежащий перед ним список пассажиров. – У вас нет жены.
– Нет, есть. Она путешествует под именем Триция Мейтленд. Это ее девичье имя. Мы поженились три недели назад. – Франклин помедлил, затем прибавил доверительным тоном: – Вообще-то она у меня уже третья.
Но франклиновский гарем, кажется, не произвел на араба никакого впечатления.
– Поженились три недели назад? Но ведь вы, по-моему, в разных каютах. Что, дела идут так худо?
– Нет, у меня отдельная каюта для работы, понимаете. Для подготовки к лекциям. Это роскошь, лишняя каюта, моя привилегия.
– Так она ваша жена? – Тон оставался бесстрастным.
– Ну да, конечно, – ответил он с легким негодованием.
– Но у нее британский паспорт.
– Она ирландка. Кто выходит замуж за ирландца, становится ирландкой. Это ирландский закон.
– Мистер Хьюз, у нее британский паспорт. – Он пожал плечами, словно проблема была неразрешима, затем нашел решение. – Но если вы хотите сидеть вместе с женой, можете пойти и сесть за столик к англичанам.
Франклин неловко улыбнулся.
– Если я представитель пассажиров, как я могу попасть к вам, чтобы передать просьбы пассажиров?
– Просьбы пассажиров? Нет, вы не понимаете. У пассажиров нет просьб. Вы не попадете ко мне, пока я сам этого не захочу.
Передав новые распоряжения, Франклин сел за свой отдельный столик и задумался. Хорошо в данной ситуации было то, что до сих пор с ними обращались более или менее корректно; никого не избили и не застрелили, и взявшие их в плен люди не производили впечатления истеричных мясников, какими могли бы оказаться. С другой стороны, плохое было тесно связано с хорошим: не будучи истеричными, гости, наверное, были людьми упорными, деятельными, не привыкшими отказываться от своей цели. Но какова была эта цель? Для чего они захватили «Санта-Юфимию»? С кем вели переговоры? И кто управлял мокнущим в море кораблем, который, насколько Франклин мог судить, описывал широкие, медленные круги?
Время от времени он ободряюще кивал японцам за соседним столиком. Пассажиры в дальнем конце
