– И да и нет, – ответил Василий. – Детали с такого расстояния различить трудно, но в общем напоминает размножение амеб.
– То есть они делятся надвое, а потом половинки вырастают?
– Нет. Они сначала толстеют, а потом разделяются. Цикл занимает примерно два часа.
– Два часа! – воскликнул Флойд. – Неудивительно, что они занимают уже половину планеты. Это же классический пример экспоненциального роста!
– Я понял, что они такое! – с волнением воскликнул Терновский. – Это автоматы фон Неймана!
– Вероятно, ты прав, – отозвался Василий. – Но что это нам дает?
– Объясните, что такое автомат фон Неймана, – попросила Катерина.
Орлов и Флойд заговорили одновременно. Василий рассмеялся и жестом уступил слово американцу.
– Предположим, перед нами стоит крупная инженерная задача. Действительно крупная – например, организовать разработку месторождений по всей Луне. Можно, конечно, построить миллионы машин, но на это уйдут века. Если же мы изобретательны, мы построим всего одну машину, зато такую, которая способна размножаться, используя имеющееся сырье. Начнется цепная реакция. За короткое время мы вырастим нужное количество машин. Если темп их самовоспроизводства достаточно высок, так можно решить любую задачу. Наши космические службы много лет работали над этой идеей. Как и ваши, Таня.
– Да, экспоненциальные машины. Идея, которая не пришла в голову даже Циолковскому.
– Так что Катерина была права, – заключил Василий. – Бактериофаг – это типичный автомат фон Неймана.
– А человек? – спросил Саша. – Прошу прощения у Чандры, он наверняка задал бы этот вопрос.
Чандра согласно кивнул.
– Конечно. Идея пришла фон Нейману, когда он занимался живыми системами.
– И эти живые машины съедают Юпитер!
– Похоже на то, – сказал Василий. – Я тут кое-что посчитал, но не могу поверить в результат, хотя это простая арифметика.
– Простая для тебя. Попробуй объяснить без тензорных и дифференциальных уравнений.
– Но это действительно просто. Вроде демографического взрыва, о котором вы, врачи, столько кричали в прошлом веке. Загадка самовоспроизводится каждые два часа. За двадцать часов – десять делений. Одна Загадка превращается в тысячу.
– В тысячу двадцать четыре, – поправил Чандра.
– Знаю, но будем округлять. Через сорок часов их станет миллион, через восемьдесят – миллион миллионов. Сейчас мы имеем примерно столько. Продолжаться бесконечно это не может. Пару дней спустя их масса превысит массу Юпитера.
– И у них кончится пища, – догадалась Женя – Что тогда?
– Сатурну, Нептуну и Урану придется несладко, – предположил Браиловский. – А маленькую Землю, надеюсь, они не заметят.
– Он надеется! Загадка наблюдала за нами три миллиона лет.
Уолтер Курноу внезапно рассмеялся.
– Мы рассуждаем о них, как о разумных существах. Но это же инструменты. Тот, на Луне, был сигнальным устройством, шпионом, если хотите. Наша Загадка, когда с ней встретился Боумен, служила транспортным средством. Сейчас они делают нечто еще, бог его знает что. Возможно, во Вселенной есть и другие. Знаете, что такое Загадка? У меня в детстве была похожая штука. Перочинный ножик со множеством лезвий и приспособлений для всего на свете!
VII. Восход Люцифера
50. Прощай, Юпитер!
Составить это послание было нелегко, особенно после другого, которое Флойд только что отправил своему адвокату. Он чувствовал себя лицемером, хотя и понимал, что это необходимо, чтобы уменьшить неизбежную взаимную боль.
Ему все еще было скверно, но чувства отчаяния он уже не испытывал. Он вернется на Землю героем, и это усилит его позицию. Никто не посмеет отнять у него Криса.
– Дорогая Каролина (раньше он говорил «моя самая дорогая»), я возвращаюсь. Когда ты получишь это послание, я уже буду в анабиозе. А открыв глаза, увижу прекрасную голубую Землю. Для меня все это займет несколько часов.
Знаю, что для тебя пройдут месяцы. Но мы знали это и в самом начале, когда я улетал. Я вернусь на несколько недель раньше, ибо изменилась программа полета.
Думаю, мы сумеем договориться. Главный вопрос – как сделать лучше для Криса? Его будущее важнее всего…
Флойд выключил магнитофон. Хотел сказать прямо: «Мальчику нужен отец», но сдержался. Это будет бестактно. И неумно: Каролина, конечно, ответит, что раз уж он так считает, ему следовало бы остаться на Земле.
– Теперь насчет дома. Хорошо, что совет попечителей занял именно такую позицию. Да, мы оба любили этот дом, но с ним слишком многое связано, и теперь он будет великоват. Пока я сниму квартиру в Хило.
Одно обещаю твердо – с Земли я больше не улечу. Космоса на мою жизнь более чем достаточно. Луна,
