– Я ж говорю, что не могу выбрать другого шафера, – Максим рывками натягивал брюки, и по голосу его чувствовалось, что он начинает сердиться. – И с чего ты взяла, кстати, что Антон – случайный человек? Он ведь тоже в Resistance, в девятой группе.
– Как в девятой? – изумилась Рита. – В той же, где и я?
– О, я и забыл! – воскликнул Максим. – Ну да, вы с Антоном, так сказать, однополчане.
Рита покачала головой.
– Максимка, – сказала она, – я, может, и плохой конспиратор, как без конца твердит наш Гийом, но ты – вообще что-то несусветное. Нельзя быть таким беспечным! Мы раньше даже свои военные псевдонимы не открывали друг другу, а сейчас ты что-то разболтался окончательно. Своим приятелям выдал наше венчание, мне – Антона… Правда, надеюсь, ты ошибся. У нас в группе нет никакого Антона.
– Так ведь у него псевдоним, – подсказал Максим.
– Ах да, я и забыла… Кто же это может быть? Ему сколько лет?
– Восемнадцать, как мне.
– Слушай, у нас все мужчины очень взрослые, им лет по двадцать пять или даже тридцать. Только один парень… – Рита запнулась и взглянула на Максима исподлобья: – Огюст? Антон – это Огюст?
– Точно! – хохотнул Максим.
Рита смотрела в стену и задумчиво наматывала на палец прядь волос. Надо же такому случиться… Шафером Максима станет парень, который влюблен в нее – и не скрывает этого. Немножко жалко его. Конечно, венчание его отрезвит, он поймет, что девушка его мечты принадлежит другому, но все-таки – жалко!
– Ты что стоишь? – спросил Максим, натягивая свитер. – Одевайся, замерзнешь! И чего приуныла?
Рита пожала плечами.
– Тебе что, не нравится Огюст, в смысле, Антон? – бурчал Максим, голова которого застряла в узкой горловине. – Ты не хочешь, чтобы он был нашим шафером?
– Да нет, он нормальный парень. – Она снова пожала плечами. – Отличный парень, очень умный! Недавно благодаря ему ребята из нашей группы очень лихо, а главное, совершенно без всяких осложнений уничтожили целый склад германских ВМФ, представляешь? Он сымитировал короткое замыкание, от которого возник пожар. Огонь занялся, немцы вызвали пожарных, но бригада-то приехала французская! Наверняка среди них были резистанты, наверняка, потому что они так «старались», когда тушили второй этаж, что залили водой весь склад и вдребезги разбили своими баграми и ломами то, что осталось в огне цело. В общем, постарались! Жаль, что не взорвался гараж. Зато сгорели сотни тюков капока, много тонн готового обмундирования и обуви. А главное, что хоть фашисты долго осматривали электропроводку, все- таки решили, что произошло короткое замыкание. И все благодаря Огюсту… то есть Антону. Я была так восхищена, когда он рассказывал, что потом не удержалась и расцеловала его в обе щеки. Правда, немцы потом уволили всех электриков, но никаких других репрессий не последовало.
– Что? – странным голосом спросил Максим, внезапно высовывая застрявшую в горловине голову – словно на свободу вырвался. – Что ты говоришь?
– Я говорю, уволили всех электриков. Но Огюст нашел другую работу.
– Да нет, я не о том! – воскликнул Максим. – Ты расцеловала Огюста?
– Слушай, ты что? – засмеялась Рита. – Я просто поцеловала его в обе щеки. Мы были восхищены, вот и все. Тут не к чему цепляться. Не стоит так ревновать!
– Не в том дело! – со страдальческим выражением лица махнул рукой Максим. – Ты его расцеловала? Так значит… значит, ты – Лора?
– Ну да, – кивнула Рита. – А откуда ты знаешь мой псевдоним?
– Разумеется, от Антона. Он сказал, что безумно влюблен в девушку из своей группы, что зовут ее Лора и он чуть не умер от счастья, когда она его расцеловала, благодаря за диверсию, при которой никто не пострадал. Понимаешь? – Максим уставился на Риту потемневшими от потрясения глазами. – Он любит тебя! Мечтает сделать тебе предложение! И что… скажи, что же нам теперь делать?
Рита сидела на узеньком топчане, заменявшем юным любовникам кровать, в одном чулке, а другой держала в руках, забыв о нем и не замечая, как озябла босая нога. Впрочем, ей ничуть не было холодно, потому что от слов Максима ее бросило в жар.
– Ужас какой, – пробормотала она наконец. – Надо с ним поговорить.
– Как ты это себе представляешь? – фыркнул Максим. – Нет, я не могу. Он мой друг. Он такой чувствительный, я бы сказал – сентиментальный. Услышать такое от меня… я разобью ему сердце! И наша дружба пойдет к черту! Думаю, ты должна сказать ему…
– Я? – Рита прижала к груди чулок. – И что именно я должна сказать, интересно? Он же никогда не говорил мне о своих чувствах. И хороша же я буду, если вдруг начну его охлаждать – ни с того ни с сего.
– Но как же… – пробормотал Максим.
Рита молчала, вспомнив наконец про чулок и сосредоточенно натягивая его. Максим тоже молчал. Вид у него был самый несчастный.
Рита несколько раз исподлобья взглянула на него. Вообще-то, с ее точки зрения, выход из ситуации был только один, и она диву давалась, почему Максим его не видит. Ну что ж, придется взять дело в свои руки.
– Послушай, – осторожно сказала она, отыскивая под сорочкой резинку пояса и пристегивая ее к чулку, – никому ничего не нужно говорить.
– Да ты что? – взорвался Максим. – Ты представляешь, что будет, если я промолчу? Я его приглашу на венчание, он придет и увидит тебя рядом со мной. Я не поручусь за него! Несмотря на свою внешнюю
