Гийом пожал плечами и ответил, что, мол, на то были свои причины, хотя не обязан был ничего объяснять. Да и Антону (Огюсту, вернее сказать) не следовало спрашивать, согласно законам конспирации. Однако ответ на недозволенный вопрос был для Антона очень важен, именно поэтому он что-то такое заметил в непроницаемых глазах Гийома, уклончивость какую-то, странную заминку, и влюбленное сердце, которое всегда вещун, подсказало ему, что дело здесь нечисто.
Дело здесь в нем. Лора просто не захотела с ним больше видеться! Поняла, что он в нее влюблен, и… Он ей не нужен. Может быть, у нее есть другой, а любовь Антона ей ни к чему…
Он был влюблен впервые в жизни, может быть, поэтому так остолбенел, мгновенно заболел от своей догадки. Но разве он мешал ей? Разве досаждал своими чувствами? Он просто смотрел на нее… «Как все это неудачно сошлось, – подумал он с тоской. – Два самых дорогих человека меня покинули!»
И вдруг имя Лоры коснулось его слуха. Антон насторожился.
Две девушки болтали в сторонке. Пусть они и состояли в группе Resistance (их делом было добывать бумагу для пишущих машинок, чтобы печатать на ней воззвания), но оставались самыми обычными девушками. А о чем могут болтать самые обычные девушки? О нарядах, конечно.
– Лора сказала, что мадам Салю мастерит ей потрясающее платье из старого бабушкиного шифонового. Оказывается, перед прошлой войной с бошами тоже был в моде шифон. Лора говорит, получается что-то волшебное!
– И где живет эта волшебница?
– Где-то рядом с Нотр-Дам де Лоретт. Лора сказала, у нее сегодня в три часа там какое-то торжество, а до этого она забирает у мадам Салю свое платье…
Девушки вдруг заметили, что Антон слушает их разговор, и быстренько закрыли на замок свои хорошенькие ротики. Но он уже услышал, что хотел: сегодня в три Лора будет в Нотр-Дам де Лоретт! Есть надежда увидеть ее! Он скажет ей все, и… Может быть, Лора тоже неравнодушна к нему, а все ее опущенные или отведенные глаза – не более чем девичья скромность. Если Лора благосклонно выслушает его признание, если не откажется от встреч с ним, Антон… О, Антон будет просто на небесах от счастья!
При одной мысли о Лоре у него начинала кружиться голова. Ни об одной женщине в мире он не думал с таким благоговением – и одновременно с вожделением. Это и есть любовь! Неужели Лора не поймет, не оценит? Если да, то… тогда он готов жениться на ней, обвенчаться прямо там же, в Нотр-Дам де Лоретт! Лора… Лоретт… В этом было некое мистическое совпадение, которое воодушевило Антона.
Он отлично знал храм на рю Шатодан: старый, тихий храм с дорическими колоннами на высоком крыльце, с богато украшенным портиком и чудесной статуей Богоматери внутри. Самое удивительное, что именно там собирался венчаться Максим, в этот храм он просил прийти Антона и быть его шафером. Как ни странно, именно сегодня, в три часа. Но венчание Максима отменено…
Какое странное совпадение, опять подумал Антон. И тут мелькнуло у него подозрение, что не все так просто с внезапной переменой намерений Максима, с исчезновением Лоры и с тем, что она должна забрать платье у портнихи для какого-то торжества и именно в три часа быть в храме. Неужели венчание Максима все же состоится? Значит, друг его обманул? А Лора? Она что, будет исполнять роль подружки невесты на том венчании? Или…
Сумбурные мысли, черные подозрения и самые светлые надежды беспорядочно мешались в голове Антона. Поэтому неудивительно, что он ничего не замечал вокруг себя: ни прекрасного дня, ни Парижа, ни гитлеровцев, ни молодого человека в укороченной шинели и в кепочке, надвинутой на лоб, идущего за ним по пятам.
Молодой же человек – звали его Анатолий Жеребков, он тоже был русский и тоже принадлежал к кругу детей эмигрантов, правда, к тому кругу, в котором безоговорочно приняли власть оккупантов, – шел за Антоном и размышлял, не пора ли уже остановить кого-нибудь из полисье и указать им на юношу. Конечно, он ничуть не сомневался, что и сам в силах скрутить его, но вдруг тот окажется вооружен? У Жеребкова имелся при себе пистолет, но Руди не советовал своим парням применять оружие на людях.
– Это немцы могут себе позволить восстанавливать против себя население, – внушал он своим подчиненным, – а мы должны выступать в образе защитников французского народа: защитников от коммунистов, от подпольщиков, которые совершают подлые диверсии, при которых гибнут мирные люди, от смутьянов, настраивающих молодежь против нового порядка…
Анатолий Жеребков понимал, что, если он захочет задержать худощавого юнца, без патруля или полисье ему не обойтись. А так хотелось самому сцапать его… Парень был похож на электрика, который работал на складе ВМФ, где недавно случился грандиозный пожар – замкнуло электропроводку. Сгорел целый этаж, битком забитый тюками с одеждой и капком, да еще черт знает сколько добра загубили своими помпами пожарные. Всякое, как говорится, бывает, электричество – штука совершенно непредсказуемая, однако боши – существа тоже непредсказуемые. Разбираться они не стали, взяли да и повыгоняли всех, кто работал в бригаде электриков на том складе. Среди выгнанных был и младший брат Анатолия. У Анатолия имелись хорошие связи, работу он брату найдет, но потерянную жаль. Склад ВМФ был очень хлебной кормушкой для тех, кто умел к ней подступиться. А брат Анатолия – умел. Делая вид, будто проверяет электропроводку, он безнаказанно шарил в тюках и выносил то шинель, то галифе, то сапоги, то китель, то солдатское или офицерское, а иногда и постельное белье. Даже хорошие шерстяные одеяла удавалось украсть! Потом добро несли на пюс и получали за него очень хорошие деньги. Теперь кормушка, из которой понемногу, зато регулярно, клевали братья Жеребковы, захлопнулась.
Жеребков-младший, заливая вместе с товарищами по несчастью горе в ближнем к складу бистро, случайно услышал кое-что… пару словечек… и сделал вывод, что замкнуло проводку не само собой, к пожару приложил руку один из электриков, Антон Валуев. И когда уволенные электрики пришли за расчетом (напрасно, кстати, боши выгнали их без выходного пособия), Жеребков-младший показал брату того парня, о котором говорили в бистро.
Анатолий смотрел на худого, высокого юношу с тонким лицом и вспоминал, где мог его видеть, лицо показалось ему закомым. Вспомнил! На Монтергёй! Ходили слухи, что там, в переулках, находятся конспиративная квартира Resistance и маленькая подпольная типография, где печатают воззвания, оскорбляющие оккупационный режим. После появления каждого из таких воззваний Руди фон Меер устраивал своим подчиненным настоящее «избиение младенцев», требовал найти явочные квартиры резистантов или грозил отправить всех своих молодчиков в лагеря для жидов. Жеребков и еще несколько человек из команды фон Меера беспрестанно шныряли по Монтергёй, высматривая, выслеживая и вынюхивая все, что можно. Во время своих блужданий Анатолий и приметил этого парня. Он шел с девчонкой. Одной из самых красивых девчонок! И парочка болтала по-русски. О чем – Жеребков не слушал, любовался девушкой. Потом парень свернул в какой-то переулок, а девушка остановилась у лотка с пластинками, выбрала одну. Жеребков заметил: какое-то старое танго. Фу, ну и тоска! То ли дело
