– Ну да. Только у нас оно закрылось, а здесь его все очень любят.
Заиграла музыка.
– О, какой чудный вальс! – улыбнулся Кирилл.
– Да? – Она прислушалась. – И в самом деле. Это один из моих самых любимых шансонье, Брассанс, но я никогда не воспринимала эту мелодию как вальс.
– Дело в том, что я учитель танцев, – лукаво поглядел Кирилл. – Поэтому слышу только танцевальные мелодии.
– Учитель танцев?! – Она засмеялась. – А я думаю, почему такое странное ощущение от вашей походки? Вы и правда как будто танцуете при каждом шаге.
– Благодарю за комплимент. Отличный аперитивчик. Давайте еще выпьем, а? А потом я немножко поучу вас танцевать.
– Это безнадежно, – усмехнулась она. – Даже и пытаться не стоит.
– Стоит, стоит.
– Ну разве что если я еще немного выпью для храбрости. А может, и правда напиться? Придет Арина, а нам тут море по колено!
Кирилл глянул исподлобья. Интересно, что ее мысли работают в том же направлении, что и у него.
Ну и отлично. Тем легче, значит…
Катерина снова налила ему «Зюс», себе «Бейлис», потянулась чокаться – и вдруг лицо ее омрачилось.
– Что такое? – встревожился Кирилл.
– А, не обращайте внимания. Это очень печальная песня. Слышали такое имя – Юг Офре? Впрочем, у нас он практически неизвестен, как и Брассанс. Но в 60-х годах во Франции этот Офре был очень популярен. Эта песня совершенно садистская, не побоюсь этого слова. Герой как бы обращается к своей сестре: «Что ты плачешь, дорогая Селин? Почему у всех твоих подруг есть семьи, а у тебя нет? Где твой жених, которого мы так давно не видели? Почему твои волосы так быстро поседели? Наши родители умерли, ты отдала всю себя нам, младшим братьям и сестрам, ты воспитала и вырастила нас, но осталась одна. Твое золотое время ушло, молодость твоя закончилась. Не плачь, Селин, у тебя все равно красивые глаза!»
– Господи! – с ужасом передернулся Кирилл. – Кошмар какой!
Правда что садизм… Понятно, почему эта песня так подействовала на Катерину. Она ведь тоже, кажется, посвятила себя младшей сестре и ее ребенку. Красивая девушка, но… есть в ней что-то от потенциальной старой девы. Не то что Арина, которая так и искрится сексуальностью. И естественно, что Катерина Арину терпеть не может. Завидует ей, наверное. И сейчас – Кирилл спорить готов, он никогда в таких вещах не ошибался! – Катерина никак не может понять: что связывает его и ее сестрицу? Кто они друг другу? Любовники? Друзья? Было у них что-то?
Не было. Хотя не стоит себе врать – могло быть, если бы Арина захотела.
Но – не будет! С Ариной не будет – точно. Она заслуживает не любви, а ненависти. И – мести.
Кирилл пришел сюда не для того, чтобы выяснять отношения с этой коварной стервой. Он ей отомстит. Отомстит…
– Еще по глоточку – и танцевать! Давайте, давайте, Катерина! Кстати, может, пора перейти на «ты»? Выпьем на брудершафт?
– На «ты»?.. На брудершафт?!
Господи, ну нельзя же так робеть! Кириллу было немного смешно, и в то же время он радовался и робости ее, и откровенному восхищению, и трепету. Эта откровенная, внезапная влюбленность врачевала его уязвленное самолюбие, залечивала раненую гордость, воскрешала уверенность в себе.
Ничего, еще пара глотков – и ей станет легче. Ему, кстати, тоже. Он ведь еще не вполне собрался с духом. Просто никогда не приходилось действовать в таком темпе… Но сейчас медлить нельзя. Скоро появится Арина. И совсем ни к чему, чтобы она застала их с Катериной дружески болтающими. Она должна увидеть кое-что другое! Даже для нее, для этой холодной, расчетливой нимфоманки и преступницы, будет, наверное, не очень приятно увидеть человека, которого она считала своей послушной игрушкой, в постели со своей презираемой, ненавистной сестрой!
Оказывается, ненависть к одной женщине – очень неплохое средство для возбуждения желания к другой. Теперь – теперь главное не спугнуть эту глупышку. Пора, пожалуй, перебраться поближе к дивану. Там сразу – на брудершафт, а потом… Жаль, конечно, что эта бедная Катерина как бы станет орудием в его руках, но что поделаешь!
– Ладно, давайте сначала потанцуем, – сказал он, с неудовольствием ощущая, что немного охрип. Спокойно. Спокойно. – Ничего, не робейте, это не румба, не ча-ча-ча. Даже не танго – просто так покачаемся под музыку. О, какая прекрасная песня. Кто это поет?
– Джонни Холлидэй.
– Холлидэй? Фамилия английская, а поет вроде по-французски.
– На самом деле он француз, это его псевдоним. В 60—70-е годы во Франции сходили по Америке с ума, тогда он и взял этот псевдоним. Это его лучшая песня, по-моему. Кё жё тем. Слышите припев? Кё жё тем, кё жё тем, ке жё тем!.. Это означает: «Как я люблю тебя! Как люблю тебя! Как люблю!»
Прохладные пальцы внезапно сплелись на его затылке. Бедра прильнули к бедрам. Он ощутил на губах, на языке сладкий, кофейно-молочный вкус холодного «Бейлиса»…
«Минуточку, – успел еще подумать Кирилл, – кто же тут чье орудие?!.»
И смятение поглотило его.
