раз уж речь зашла о парусах.
За воротами Бергер, как и было указано, сразу повернул налево. Хотелось на прощанье оглянуться, но он знал, что окна ординаторской выходят не на улицу, а во двор, поэтому вряд ли Туманов машет ему вслед и провожает на подвиг. Да никакой опасности там, в аэропорту, независимого следователя Бергера не ждет, он почти убедил Туманова в этом, а также в том, что налицо какое-то недоразумение. Роковое, быть может, почти убийственное, но все-таки недоразумение. Как только парень упомянул, что сначала в кабинете был еще какой-то подозрительного вида человек, которого потом увел охранник, Бергер сразу предположил, что «киллер» (иначе милиционера, который его избивал, Туманов не называл!) приезжал именно за ним. А Туманова просто-напросто принял за него! Есть такие бешеные среди ментов, что и говорить, Бергер довольно с этим народом покрутился бок о бок, чтобы усвоить: многим из них совершенно не писан тот самый закон, который они якобы защищают. Вот именно, якобы!
Туманов слушал все многословные и в общем-то убедительные доводы Бергера с ожесточенным выражением лица. Потом сказал:
– А начальник службы безопасности аэропорта, этот самый Малютин, здесь, значит, ни при чем?
– Думаю, да, – ответил Бергер, который и в самом деле был в этом убежден.
– А я так не думаю, – спокойно (узлы желваков на щеках выдавали, сколь дорого стоило ему это спокойствие) промолвил Туманов. – Ведь если он догадался, что меня увезли вместо того, другого человека, ему было достаточно разыскать «киллера». Он же знал, кто именно за тем азером должен приехать. Ладно, предположим, не знал, предположим, предположим! – выкрикнул вдруг Туманов, с силой ударяя себя кулаком по ладони. Но тут же овладел собой, сунул руки в рваные карманы пижамы. Лицо его, которое казалось Бергеру раньше отталкивающе-смазливым, было просто бледным и каким-то потерянным. По мнению Бергера, «красавчик» теперь больше был похож на человека, однако уж очень дорогой ценой далось ему это преображение…
– Но если Малютин действительно ни при чем, почему он меня не искал? – яростно продолжал Туманов. – Я исчез, у него остались мой билет и паспорт. Предположим, я сбежал по дурости. Но позвони мне домой! Поступи, как человек! Ведь я ничего плохого не сделал, я просто, как идиот, сообщил о подозрительном случае! Инициатива наказуема, это правильно, правильно! – не то усмехнулся, не то всхлипнул он. – Почему он меня не искал? Это же… ну, не знаю… непорядочно!
Непорядочно – не то слово, подумал Бергер. Все это просто необъяснимо! Конечно, можно предполагать, что Малютин, совершенно как приятельница Бергера, позвонил Туманову домой, нарвался на ответ: «Кирилл уехал в Париж на три месяца», – и успокоился. Но это объяснение для идиотов. Да нет, это вообще не объяснение! Потому что Малютин отлично знал, что Кирилл Туманов не мог улететь в Париж без паспорта и билета. И то, и другое лежало в кармане начальника СБ.
Загадочно, конечно. Очень загадочно. И поэтому неудивительно, что Туманов видел в действиях Малютина подвох. Убежден в каком-то заговоре аэропортовских служащих, которые хотели взорвать самолет – и не простили лоху, нечаянно им помешавшему.
Мелодраматическое объяснение – и не очень правдоподобное. Однако, честное слово, Бергер с бо?льшим удовольствием поверит в заговор или еще в какую-нибудь подобную детективную историю, чем примет самое простое объяснение: Малютину было просто наплевать на судьбу Туманова. Как говорится, померла старушка – ну и померла. А ведь из-за этого наплевательского отношения Туманов и в самом деле чуть не погиб…
А в принципе, что толку гадать и предполагать? Совсем скоро Бергер приедет в аэропорт и постарается встретиться с тамошним начальником СБ. Конечно, тот может отказаться… А почему, собственно? Все-таки независимый следователь Бергер представляет весьма престижную, хоть и беззастенчиво конъюнктурную фирму. Никуда не денется аэропортовский эсбэшник! Но для начала надо будет немножко походить по его владениям, присмотреться, как там и что, провести, выражаясь военным языком, рекогносцировку…
Не удалось присмотреться! Лишь только Бергер спрыгнул с подножки автолайна и сделал несколько шагов к дверям аэропорта, как рядом вскрикнула вышедшая вместе с ним женщина. Он повернулся и успел увидеть что-то темно-рыжее, стремительное, несущееся вдоль стеклянной стены здания наперерез приехавшим. В следующее мгновение это нечто метнулось к Бергеру и в прыжке едва не сбило его с ног.
Бергер удержался только потому, что его швырнуло на капот автолайна. Странно – он не испугался. Во-первых, потому, что нечто оказалось отнюдь не сгустком враждебной человеку энергии, о которой столько пишут-перепишут, а всего лишь собакой, а Бергер вообще не боялся собак. Как принято выражаться, у него отсутствовал конкретно этот центр страха. Во-вторых, пес не совался с разинутой пастью к его горлу, а просто подпрыгнул, моментально облизал Бергеру лицо, а потом запрыгал вокруг, радостно лая.
Бергер, поморщившись (приложился к автолайну точнехонько простреленным не столь давно боком), выпрямился и сказал жизнерадостному псу:
– Привет. Ты меня случайно ни с кем не перепутал?
Женщина, которая только что истерически вскрикивала рядом, так же истерически засмеялась. Но, слава богу, тотчас успокоилась, засмущалась и потянула свою сумку на колесиках к дверям аэровокзала. Да и прочие попутчики Бергера, замершие от испуга, постепенно расходились, что чрезвычайно радовало нашего героя, который от чрезмерного внимания к своей скромной, невзрачной, прихрамывающей персоне откровенно страдал.
Только пес продолжал радостно прыгать вокруг Бергера, как бы намекая, что он никого ни с кем не перепутал, что счастлив видеть именно этого человека – среднего роста, светловолосого и светлоглазого, двадцати семи с половиной лет, в зеленоватой куртке и серых брюках, сотрудника «Городского бюро юридической поддержки» Александра Васильевича Бергера.
Пришлось присмотреться к встречающему повнимательней.
Это был упитанный бульдог с самой добродушной мордой, которую только приходилось видеть Бергеру. Его круглые карие глазки светились вполне человеческой приязнью, а обвисшие брылы, чудилось, сейчас растянутся в широкой улыбке.
На всем белом свете у Бергера был только один знакомый бульдог. И хотя Бергер был далек от мысли о таком удивительном совпадении, он все же машинально промолвил:
– Финт!.. Это ты, Финт?! – И был вознагражден каскадом новых прыжков вокруг.
– Финт, место! Финт, к ноге! Вот же чертов пес! Финт, фу! – раздался крик, и Бергер увидел, как от небольшого флигеля, пристроенного к основному зданию аэропорта, со всех ног бежит какой-то невысокий
