Включил. Засветилась заставка.
За спиной сердито фыркнула Людмила. Понятно, это она заставку увидела. Симанычев воистину был великим женолюбом. И что характерно, и впрямь отличался любовью не к топ-моделям в стиле Твигги [19], а предпочитал рубенсовских женщин. Или кустодиевских. Но – в иных позах, чем на картинах великих мастеров.
Алина хихикнула, Бергеру стало неловко. Медленно управляясь со встроенной, неудобной мышкой, включил проводник. А ведь и верно! Одни программные файлы, ни одного, созданного хозяином. Корзина тоже пуста. Между прочим, нет и стрелялок – вообще ни одной игры, кроме традиционного набора пасьянсов. Чем же занимался Симанычев, когда включал компьютер?
Да чем бы ни занимался, этого теперь не узнать. Возможно, он почуял неладное, опасность какую-то, ведь дело все-таки шло к аресту, и стер все файлы, чтобы не оставлять следов. А дискеты? Надо бы проверить дискеты.
– А дискеты у него какие-то были?
– Они тоже проверены и тоже пусты, – сказала Татьяна. – Да можете сами посмотреть, они все лежат во внешнем кармане сумки.
Бергер расстегнул «молнию». А вот и дискеты. Некоторые новые, некоторые явно не раз использованные. Наклеек никаких, названия файлов не обозначены, но в том же кармане лежит с десяток конвертов. Видимо, в них раньше хранились дискеты. Конверты простые, без марок, на некоторых аккуратные и непонятные пометки карандашом: rtf, doc, txt.
Кстати, не все они непонятные. Что такое doc, Бергер, к примеру, знал. Это формат, в котором он сохранял все свои документы, когда работал на компьютере, стоявшем на его рабочем столе в бюро. Кстати, rtf – тоже формат. Видимо, и txt из этой же оперы.
Специалистом в компьютерах Бергер не был, вот уж нет. Для него, как и для большинства людей, этот агрегат был просто подобием пишущей машинки – только чрезмерно, неоправданно сложным. Он предпочитал писать шариковой ручкой, отдавать тексты на перепечатку секретарше, а к компьютеру обращался только в случае крайней необходимости.
Бергер взял один конверт. Он был сложен вдвое, а от того, что в нем долгое время лежала дискета, на конверте обозначилась некая квадратная выпуклость.
И тут в лицо Бергеру словно ветром повеяло – сырым и холодным. Он уже держал в руках такой же конверт! И на нем стояла точно такая же пометка – txt. Только Бергер тогда не понял этой надписи, тем паче она была полустертой, размытой.
Это было… это было в парке Кулибина! В ночь гибели Симанычева! И правда, ветер в ту ночь дул сырой и холодный…
В ночь гибели Симанычева? Или все же – убийства? Может быть, та женщина, которую видели рядом с ним, не просто так «превысила пределы необходимой обороны»? Может, все дело было в том конверте… вернее, в его содержимом? В нем могла лежать дискета, которую женщина забрала!
Что за информация была там записана? Теперь уже не узнать. Надо сказать Татьяне…
А что сказать? Может, конверт просто-напросто вылетел из упавшей барсетки. Может, он изначально был пуст, или в нем лежали деньги… Кстати, деньги в барсетке Симанычева были сложены вдвое. Не для того ли, чтобы поместились в конверте? А пометка txt в данном случае ровно ничего не значит. Просто совпадение.
Еще одно. Еще одно? Не много ли их?
Бергер медленно и аккуратно убрал дискеты, отключил ноутбук, уложил его на место.
Сказать Татьяне про конверт? А надо ли? Не усложняет ли Бергер ситуацию? Нет, кажется, надо сказать… Все-таки она была с ним более чем любезна. Алина ее подруга, это все понятно, однако Татьяна могла отказать – запросто. Дружба дружбой, а табачок врозь. Может, и правда долг Бергера – поделиться в ответ своими подозрениями? Только рассказ этот выйдет чрезмерно длинным: придется говорить и про Кирилла, и про Малютина, и про эпилептический припадок Кичи…
– Ну, мы закончили? – нетерпеливо спросила Татьяна.
Бергер кивнул:
– Спасибо, Людмила Васильевна.
– Да не за что, – махнула рукой хозяйка. – Если что – звоните, дело-то такое… Может, чайку взгреть? На дорожку?
– Нет, спасибо, нам пора, – покачала головой Татьяна.
Простились с Трегубовой, вышли во двор.
– Вон в том доме я живу, – показала Татьяна. – Два шага. Кстати, насчет чайку – не столь уж плохая идея. Давайте зайдем ко мне? У меня есть великолепный торт – «Медовый аромат», это просто чудо какое- то, тает во рту, а чай – какой хотите: и жасминовый китайский, и «Князь Владимир», и «Камасутра»!
– Что любезно дамам с у?тра? Камасутра, Камасутра! – пробормотала Алина.
– Что? – засмеялась Татьяна.
– Да так, ничего, это я в какой-то книжке вычитала. В детективном, между прочим, романе, только не помню чьем. Спасибо за предложение, Танечка, только мне пора ехать. У меня на сегодняшний вечер грандиозные планы. Так что чаек – в другой раз.
– Ну… ты езжай, если так, – Татьяна вскинула на нее свои, безусловно, красивые глаза. – А мы с Шуриком попьем чайку, верно? Наверняка нам найдется о чем поговорить. Возможно, он в этом деле разглядел нечто большее, чем я. И что-нибудь подскажет мне, наведет на какие-то размышления…
Александр Васильевич Бергер по наивности своей поначалу даже оглянулся, не сообразив, откуда тут мог оказаться Шурик – в смысле Кича. Потом сообразил, что Шурик – это он, Бергер. Но дело в том, что это имя он просто терпеть не мог. Саша – еще куда ни шло. А Шура, Шурик – просто жуть какая-то. Жмурик,
