взрезая темноту лучами фонариков. Дамы шарахались, визжали, а Женя тупо всматривалась в кучу малу, копошившуюся возле ее ног.
Мелькнувшее было подозрение, будто кто-то пытается оскорбить стриптизера, развеялось: на сцену пока никто не рвался, ни мужики, ни бабы, а вот дрались… дрались, однако, отчаянно!
Но Женя словно в ступор вошла, и понадобилось включить в зале свет, чтобы она поняла, кто, собственно, дрался.
Миша Сталлоне!
Миша Сталлоне отчаянно рубился в рукопашной с двумя крутейшими качками, один из которых был тот самый бритый – из свиты Натальи Малявиной!
Охрана клуба вкупе с телохранителями Стаса попыталась быстренько разобраться в свалке, однако была отброшена, словно за ненадобностью, и уж тогда взялась за дело со всем радением. В результате Миша оказался зажат в одном углу самопроизвольно провозглашенного ринга, а оба его противника – в противоположных. Один харкал кровью, а другой, бритый, шваркал разбитым носом и уведомлял рыдающим голосом всех собравшихся о своих преступных намерениях по отношению к гражданину Михаилу Кислякову по прозвищу Сталлоне. То есть это Женя потом уже догадалась, кто имелся в виду под всеми этими фраерами, бекасами, бобиками, вертухаями, дешевками, мусорами, ментами, кадетами, козлами, курухами, наседками, парашютистами и прочими падлами-легашами.
Понять причины столь внезапно вспыхнувшей ненависти было совершенно невозможно, однако она оказалась заразительна: окружающие с откровенной неприязнью косились не только на Мишу, но и на его спутницу, которую бритый, слегка отплевавшись, окрестил ментовской шалашовкой. Малявина при этом взглянула на Женю с особым вниманием, и, может быть, не одна лишь нечистая совесть была повинна в том, что Евгении в этих желтых раскосых глазах почудилась откровенная издевка.
«Вот это засветились так засветились! Не хуже Людочки!»
Появился менеджер клуба или как его там – лощеный супермен с усталыми, но добрыми глазами, и посоветовал «господам» убраться подобру-поздорову, более не беспокоить постоянных посетителей, к числу коих относился и бритоголовый, не то за дело возьмется служба безопасности клуба.
Сталлоне не стал качать права: молча подхватил Женю под руку и направился к выходу, барственным движением отметя попытки вышибалы сунуть ему в карман мятые долларовые бумажки: заведение гарантировало возврат денег уходящим до окончания представления гостям. И не прошло минуты, как Миша Сталлоне и Женя оказались перед захлопнувшейся дверью «Санта-Барбары», словно скандальная Джина и беспутный Мэйсон, которых в очередной раз выставили из дома Кэпвелов. Напрашивались также ассоциации с лисой Алисой и котом Базилио.
Из-за двери донесся усиленный микрофоном голос:
– Господа! Мы просим принять наши самые искренние извинения! Инцидент исчерпан, вернемся к нашей программе, гвоздем которой, безусловно, является…
– А, чтоб тебе тот гвоздь в задницу! – страстно выдохнул Миша Сталлоне, натурально ломая руки. – Это же надо, а? Это же надо так проколоться!
– Да что случилось-то?! – возопила шепотом Женя, ловя за рукав боевого товарища, который, ослепнув от ярости, едва не свалился со ступенек. – В чем дело?
Миша соскочил на тротуар и жалобно пробормотал, мгновенно превращаясь из Рэмбо в обиженного мальчика:
– Да ведь я у этого придурка жену увел… в смысле по ее просьбе!
Да, среди видов услуг, которые оказывала «Агата Кристи», была и такая: создание ситуации, провоцирующей нерешительного супруга к решительным действиям. Не далее как три месяца назад Миша участвовал в подставке, возымевшей сокрушительный эффект. Этот самый бритоголовый, застигнув супругу на месте преступления, сначала попытался убить ее с любовником, однако наткнулся на непреодолимые препятствия в виде Мишиных кулаков и действий охранного агентства «Терминатор», а потому рассудил, что жизнь дороже и на распутной бабе свет клином не сошелся. Он подал на развод, дама мгновенно обрела свободу и уже готовилась к новому всплеску семейного счастья. Бритоголовый доселе выглядел вполне довольным жизнью и свободой, однако вдруг его разобрало. По-прежнему ли он видел в Мише Сталлоне этакого злого разлучника или подоплека случившегося наконец стала ему понятна? Судя по репликам, последнее вполне могло иметь место. Впрочем, об истинных причинах происшедшего можно было только гадать, а заодно и лить слезы над загубленным заданием.
– Ну и что мне с вами обоими теперь делать? – спросил Грушин. – Вот уж правда что: сеанс черной магии с ее полным и окончательным разоблачением!
Все они находились в его приемной: провалившийся Миша, не выполнившая задания Женя и Эмма, которая заглянула подать кофейку, да так и застряла на пороге, бросая на виновников жалостливые взгляды, а на Же-ню – жалостливые вдвойне.
– Почему – с вами? – героически произнес Миша. – Делай со мной что хочешь, но Женька тут при чем?
– При том. При нем. При тебе, вернее! – рявкнул шеф. – Какого, спрашивается, лешего ты потащилась за ним из клуба? Не могла остаться там одна, довести до конца работу? Тоже мне, попугаи-неразлучники! Это было твое, твое, твое задание, ты его провалила – в очередной раз, заметь!
– Можешь не кричать, я и так все прекрасно понимаю, – процедила Женя, вскидывая подбородок, словно по нему пришелся удар. – Когда тот бритоголовый меня во всеуслышание пришил к Михаилу, Малявина только что в лицо мне не рассмеялась. У меня создалось впечатление, будто она ожидала слежки, знала или предполагала ее! Ты, кстати, и сам не исключал такую возможность: помнишь, говорил, что меня вечером могли подстерегать по ее наводке? Может быть, Малявин сам ей сболтнул, пригрозил… а она женщина необычайно умная и хитрая!
– Да уж поумнее некоторых… – огрызнулся шеф.
– Господи, Грушин, да что же это ты, как дикий зверь, на людей кидаешься?! – внезапно не выдержала Эмма. – Женечке и так вчера досталось. Просто чудо, что она тут с нами живая сидит, а ты…
Она подавилась всхлипыванием, а Женя даже головой покачала: ну в самом деле, кто сказал, что нет на свете настоящей, верной, вечной дружбы? Да отрежут лгуну его гнусный язык! Полчаса назад, когда она живописала в приемной свои ночные, а главное, вечерние приключения, Эмма натурально забилась в
