вчерашнего дня жутко ныли мышцы ног, а уж мягкое место – спасу нет! Женя с завистью поглядывала на остальных девушек, которые лихо колотились своими твердыми задиками о седла – и хоть бы хны! Все дело в привычке, конечно. Может быть, у них закружились бы головы в корзине воздушного шара, парящего в немыслимой голубой высоте. А вот у Евгении не кружилась!
Тут она обнаружила, что Лоток, словно поддавшись ее внезапной меланхолии, стоит посреди манежа, рядом с невысоким тренировочным барьером, будто решая: прыгать через него или нет?
– Э, вам еще нельзя! – раздался веселый голос, и Лиза, гонявшая по кругу гнедого конька, натянула поводья рядом с Женей. – Рановато!
– Вы мне льстите, – усмехнулась та. – Лоток всячески оберегает меня. Я даже не могу заставить его ускорить шаг, какие уж тут прыжки.
Лиза взглянула на нее испытующе, и у Евгении мелькнула вороватая мысль, что девушка отлично понимает, зачем неловкая всадница таскается в манеж. Конечно, это была полная чепуха, потому что через мгновение в глазах Лизы не осталось никакого напряжения, только приветливая улыбка.
– Ну, ну, Лоточек, чего это ты разленился? – напористо сказала Лиза, и Евгения невольно восхитилась ее смуглой, диковатой красотой. – Слушаться надо. Не хочешь? Ну и дурак. А вы возьмите палочку.
И Лиза показала Евгении тоненький прутик сантиметров пятьдесят длиной.
– Ему не будет больно? – спросила та с опаской.
– Да вы что? – засмеялась Лиза. – У него знаете какая толстая шкура? Это для него так, легкая щекотка. Если, например, вы хотите приласкать коня, то гладить его бесполезно: это не кошка, он ничего не почувствует. Надо крепко похлопать по шее. А чтобы причинить боль… – Лиза покачала головой. – Держите хлыстик. Увидите, дело сразу пойдет лучше, этот увалень вмиг оживет.
Она протянула Жене прутик, и та беззаботно взяла.
– Нет, не поднимайте, не поднимайте! – предостерегающе воскликнула Лиза, но было уже поздно.
Сказать, что увалень Лоток ожил, значило ничего не сказать! Прямо с места он взял такой рысью, что Женя, резко взлетавшая над седлом при каждом скачке, только чудом возвращалась обратно. Она что было сил стискивала коленями лошадиные бока, чтобы удержаться, однако это были те самые шенкеля, крепости которых ей прежде так недоставало. Теперь они, похоже, получались как надо, потому что Лоток скакал все быстрее.
– Остановите коня! – вскрикнула Лиза, но Лоток не останавливался. – Поводья, поводья натяните!
«Ах да, поводья!»
Женя вскинула руки с зажатыми в них поводьями, и Лоток, как ни странно, послушался, приостановил свой всполошенный бег.
Лиза подскакала, встревоженно заглянула Евгении в лицо.
– Ой, да ведь нельзя палочку над конем заносить, – сокрушенно сказала она. – Похлестывайте по бокам, и все. Я не успела предупредить, вы уж извините. Испугались?
– Нет, – сказала Женя и удивилась, поняв, что это правда. – Но мне все время казалось, что при следующем скачке я не вернусь обратно в седло.
– Привыкнете, – улыбнулась Лиза, наклоняясь к ней. – Только вы поводья так не распускайте, перехватите, они слабо натянуты.
Она провела худым смуглым пальцем по Жениной руке, и та близко увидела ее четкий профиль с длинной серебряной серьгой.
И невольно отпрянула.
Лиза бросила быстрый взгляд исподлобья и тут же выпрямилась, отстранилась:
– Вот так и держите кулачок, стаканчиком. И опустите руки на край седла, удобнее будет.
Она кивнула и, не оглядываясь, повела своего гнедого в галоп по кругу. Изящная фигура, крепкая посадка, черная волна волос летит за плечами – амазонка, ну истинная амазонка.
Вот именно!
Итак, Лизу смело можно вычеркивать из списка гипотетических климовских подружек. То есть он может сколько угодно на нее заглядываться, но его шансы ниже нуля. Эта серьга в правом ухе, серьга в виде двустороннего топорика… Вчера Женя ее просто не заметила, не то сразу отставила бы Лизину кандидатуру. Ведь это не простая серьга – это изображение лабирис, «подруги лабирис», двусторонней секиры амазонок. Вернейший атрибут лесби. Вот так номер!
Женя покачала головой, но тотчас приняла самый беззаботный вид. Не надо обижать Лизу придурковато-изумленным выражением лица. Она безошибочно оценила реакцию Жени на поглаживание руки, на эту серьгу. Каждому свое!
Сегодня было не так одуряюще жарко, как вчера, и народу в манеже все прибавлялось. С трибун наблюдали десятка два зрителей. А Климов все не появлялся. Балтимора, любителя лягаться, тоже не было видно: его, наверное, оставляют для постоянного клиента.
– Алиса, скажи там, чтобы ворота закрыли, – приказала Света, водившая на корде игривую кобылку. – Уже восьмой час, вряд ли кого-то сможем принять. Пока почистят, пока оседлают, времени покататься не останется.
– Я схожу, – предложила, легко спешившись, Маша. – Мне как раз позвонить нужно.
Женя задумчиво проводила ее взглядом. А если Маша побежала звонить Климову? Скажем, забеспокоилась, что его нет. Это никак не сочетается с результатами вчерашней слежки, однако мало ли что было вчера. Ведь Маша – единственная из тренеров, с кем у Климова что-то может быть.
Итак, не пойти ли незаметно за ней, не послушать ли, что за разговор произойдет? Тем более что оплаченное время уже истекло. А вдруг Климов прямо сейчас появится?
