остерегались токсоплазмоза…
Она не договорила, поперхнувшись.
– Хорошо, что я не стал спорить, – тихонько хмыкнул Родион, входя вслед за Ольгой в сумрачную прихожую. Правда, дверей было не три, а две, зато над когда-то белыми, а теперь облупленными лавками висело аж два плаката, разъясняющих, что «ваши любимцы» – домашние животные могут быть носителями токсоплазмоза. Сильно воняло лизолом и хлоркой, чуточку гнусавые голоса громко восхищались девочкой Элис, которая не курит и не пьет, а где живет, неизвестно. Из распахнутой двери неслось раздраженное кошачье мяуканье. Сходство полное!
– Ну что ж, сказал же великий писатель Толстой, что все счастливые семьи похожи одна на другую, – пожал плечами Родион. – Не вижу, почему бы не быть похожими одна на другую всем ветеринарным лечебницам?
Ольга не успела ответить – сердитый мяв прекратился, послышался успокаивающий рассыпчатый говорок:
– Ну, тише, моя Мурысенька, умница, – и из кабинета вышел коренастый мужчина в костюме по меньшей мере от Кардена. На руках он держал огромную серую кошку с совершенно черными глазами. Родион не знал, чему больше удивляться: облику хозяина или этому чуду природы, но тотчас сообразил, что у кошки от страха или боли так расширились зрачки. Всего-навсего! А глаза у нее самые обыкновенные, зеленые. Шею кошки опоясывала полоска бинта, напоминающая белый ошейник.
– Все уже, все, – журчал хозяин, – успокойся. Сейчас домой поедем, к твоим любимым крыскам. Ничего, вот шейка подживет, ты им дашь жизни!
– Неужели это ее крыса так подрала? – полюбопытствовал Родион. – Ничего себе. Может, проще санэпидстанцию вызвать, посыпать там какими-нибудь порошками, потравить ваших грызунов, чем кошку подвергать опасности?
Поклонник Кардена снисходительно глянул на него:
– Вы что, решили, это моя домашняя кошка? Да нет, она складская. И крысы складские. Я владею сетью складов, а это мои лучшие сторожа и охранники. У меня таких Мурысенек два десятка. В наших складах крысы небось еще с позапрошлого века живут, одних вытравишь, другие придут. Никакой отравы не хватит! Одно спасение от них – профессиональные крысоловы, в смысле кошки-крысоловы. И этим иногда, сами видите, достается по первое число, когда стая навалится. Причем они ведь умнейшие твари – крысы. Прямо как люди – это что-то страшное! Вот, к примеру, приедут эти клопоморы из санэпидстанции, раскидают свою отраву, вернее – мясо, отравой начиненное. Крысы соберутся стайкой, сидят, на это мясо смотрят. И хочется пожрать, и боятся. Я как-то раз решил понаблюдать, что они будут делать. Смотрю, несколько крыс убежали, но почти сразу вернулись, и не одни, а со старой-престарой крысищей. Еле ноги, в смысле лапы тащит. Небось уже залегла где-нибудь помереть втихую, так эти родственнички ее подняли. И подталкивают они старушку прямиком к отравленному куску мяса. И начинают покусывать, как бы заставляют: а ну, попробуй, что тут нам люди подсунули. Она не хочет, чует яд, нет, они ее натурально заживо грызут. Делать нечего, крыска наша сжирает мясо – и в страшных муках протягивает ноги. Остальная орда сидит вокруг на задних лапках и наблюдает за ней, как в цирке. Убедившись, что старушка откинула копыта, они преспокойно уходят, предоставив глупым людишкам убирать никому больше не нужное мясцо и хоронить спасительницу-крысу.
– Да бросьте-ка, – недоверчиво махнул на него рукой Родион. – Это уж фантастика какая-то.
– Ничего себе фантастика, – хохотнул хозяин серой кошки. – Приезжайте на Халзаковские склады – я вам такую фантастику покажу, рядом с которой Хичкок покажется Гайдаем. Сколько с меня?
Родион несколько опешил, но тотчас сообразил, что вопрос адресуется не ему, а тощему, изможденному мужичку с испитым лицом. Судя по грязно-серому халату, это был не доктор, а санитар, самое большее – фельдшер. Прислонившись к облупленному косяку, он переводил настороженный, исподлобья взгляд с Ольги на Родиона и обратно и так этим занятием увлекся, что даже не сразу расслышал вопрос.
– Сколько за перевязку, Серега? – нетерпеливо повторил хозяин Мурысеньки. – Сотня, как всегда?
Судя по выражению лица Ольги, цена находилась за пределами разумной. Однако она промолчала – видимо, из профессиональной солидарности.
Хозяин кошки сунул Сереге сотенную бумажку, причем тот принял деньги чисто машинально, по- прежнему зыркая на незнакомых посетителей. Коренастый посадил Мурысеньку в большую плетеную корзину с крышкой, кивнул на прощание и вышел. Только тут фельдшер, а может, санитар отклеился от косяка, осторожно приблизился к Ольге и заискивающе спросил:
– Вам опять надо? Но у нас сейчас никого нету. И давно не было, с тех пор, как…
Родион увидел, как взлетели брови Ольги, и ощутил, что его собственные брови ведут себя аналогично. «Наверное, он ее с кем-нибудь перепутал», – пришло на ум единственное разумное объяснение. В это мгновение открылась ранее запертая дверь, и в приемную вышел высокий, очень худой («Они тут все на диете, что ли?!») доктор в сопровождении двух омоновцев. Один вел на поводке большую овчарку, которая сердито скалилась, прихрамывая на правую переднюю лапу – видимо, опухшую. Глаза ее были угрюмы, да и лица омоновцев не выражали радости.
– Значит, этот рентгенкабинет где-то в конце Кировского проспекта? – спросил ладный черноволосый паренек. – Мы прямо сейчас туда сгоняем, снимок сразу вам привезем.
– Снимок получите на другой день, да я и без всякого снимка вам говорю, что у собачки опухоль надкостницы, – утомленно сказал доктор. – Если остеома, как я подозреваю, ну, если злокачественная опухоль, то это, считайте, сразу на тот свет. Боли у нее начнутся адские, свищи пойдут, прогниет вся. Это у немцев, ну, у немецких овчарок обычная хворь – опухоль запястья, на передней лапе.
– Жалко собачку, жалко, – с тоской сказал второй омоновец, стриженный «под нуль», щекастый и немножко лопоухий. – Неужели это никак не лечится?
– Есть один германский препарат, но он страшно дорогущий, его только очень богатые люди могут себе позволить, да и все равно потом собакам нельзя лапу нагружать. Ей служебной собачкой больше не быть. А вы же хотите, чтоб она не только жила, но и служила, верно?
– Хотим, – кивнул черноволосый. – Хотеть не вредно… Ладно, все-таки съездим на рентген. Может, вы и ошиблись.
– Дай бог, буду только рад, – вежливо отозвался доктор. – А у вас что? – обратился он вроде бы к Родиону, однако рассеянным взглядом скользнул по Ольгиным ногам. Может, высматривал, нет ли заодно и у
