отца, а потом бросил его умирать в болоте.
Дженнифер даже вскрикнула от ужаса.
– Так, значит, это правда? Моего отца хотели убить?
– Хотели – это верно сказано. – Мамаша Мэгги вытянула из кармана своего пальто небольшую жестяную коробочку и с наслаждением нюхнула порцию табака. – Никогда мне не забыть ту страшную ночь, – прошептала она.
– Вы были там! Вы все видели! – воскликнула пораженная девушка.
– Да, детка. Помоги мне Бог! Я и нашла бедного мальчика в канаве, куда они бросили его на верную смерть. Я дотащила его домой, ходила за ним как сиделка и выходила-таки. Я прятала Мартина в своем доме, пока он не окреп. Тогда он и перебрался в Англию.
– Расскажите мне еще, – умоляла Дженнифер. – Расскажите все, что знаете. Я ничего не понимаю в этой истории... и мне страшно. Почему моего отца пытались убить? Что он натворил?
Мамаша Мэгги тяжело вздохнула:
– Это долгая история. – Она бросила жадный взгляд в сторону бара. – Вот если б мне дозволили немного горло промочить...
Дженнифер вскочила и налила большой бокал шерри для старухи. Отхлебнув больше половины, Мамаша Мэгги снова принялась рассказывать. В молодости, вскоре после замужества, она жила в домике высоко на склоне Бен-Крегган. Рядом с домом были пещера и каменистое плато. Там и собирались члены Движения. Молодые борцы за свободу устроили в пещере свою штаб-квартиру. Муж Мамаши Мэгги, Пэдди, был среди них. Именно от него женщина и услышала впервые о юном джентльмене из Дэррили-Хаус, который отрекся от своих родных и присоединился к Движению.
– Тогда он был еще совсем мальчишка, – продолжала Мамаша Мэгги. – Ходил в училище в Дэррили, учился там рисовать картины. Лайем Броган был там учителем. Он-то его и завлек в Движение.Да, Лайем Броган мог завлечь кого угодно. Его все у нас любили. Какой был красавец! А как гладко да складно говорил! Птицы в лесу и те завидовали! Вот и юный Мартин готов был целовать землю, по которой ходил Лайем Броган. – Мамаша Мэгги устремила задумчивый взгляд на огонь.
– Пожалуйста, продолжайте! – взмолилась Дженнифер.
– Давно это было, – со вздохом произнесла старуха. – А сейчас, глядя на твое юное личико, сдается мне, будто это было вчера. Ты так похожа на своего отца. Ты вот сидишь сейчас передо мной, а мне чудится, словно это мистер Мартин ко мне пришел, в хижину на склоне Бен-Крегган. И болтаем мы с ним у огня за стаканчиком виски.
– Хотите сказать, отец заходил к вам в гости? До того, как его пытались застрелить?
– Да. Он частенько меня навещал. Я, бывало, то молочка ему налью, то чайком угощу. Мартин рад был освежиться после подъема в гору. Хилый он был, не то что другие наши парни из Движения. Я его жалела. Помню что тогда: длинный, тощенький, а на спине – здоровый рюкзак. В первый раз его Пэдди привел. У бедного парнишки тогда зуб болел. Я ему налила самогонки, чтоб боль унять, и у парня развязался язык. Выложил мне все, что на душе накипело. Я была молодая, добрая, ну, и посочувствовала бедняге. «Мэгги, – говорит он мне, – ну не странно ли, что я позволил втянуть себя в эту дурацкую войну? Люди стреляют друг другу в спину из-за угла, устраивают засады глухой ночью, караулят с ножом на темных улочках...» – «А как же иначе? – говорю я. – Мы, ирландцы, уж, почитай, семьсот лет бьемся за нашу свободу с чужеземцами. У англичан и ружья, и пушки со снарядами, а у нас только ножи, вилы да охотничьи дробовики. Вот и устраиваем засады...»
Тут я примолкла, вспомнила, с кем говорю. В тот год у Роанов как раз англичане гостили, военные. А наши троих из них как раз подстрелили. Тяжело ему, думаю, тут, с нами. Ведь ребята наши их убили, а они – гости его семьи. Для наших-то и сами Роаны были чужими. Его родители были нашими врагами. А он от всего отказался: от рода своего, от отца с матерью – и ушел к нам. Молод он тогда был, всего-то лет семнадцать—восемнадцать, не больше. В голове стишки одни да песни... А еще он Лайема Брогана любил больше отца родного. Душу готов был за него отдать.
– А мог он уйти? – спросила девушка. – Выйти из Движения?
Мамаша Мэгги печально покачала головой:
– Нет, уж кто туда попал, тому обратно ходу не было. Мартину верили, сам Лайем ему верил как себе. Он о всех их делах знал, все имена, адреса... Ему б не дали уйти. Об этом и помыслить даже было нельзя. Вот Мартин и терпел все... терпел, покуда как-то не сорвался. Бедняжка...
Старуха отставила пустой бокал и переплела руки на груди.
– В тот день наши собирались напасть на отряд солдат на дороге в Галвэй. Лайем Броган со своими людьми, а с нами и Мартин, спрятались за холмами вокруг дороги, там их дожидались. Может, Мартин и не выдержал. А может, это была воля Господня. Но как солдаты подошли туда, он швырнул свое ружье наземь и выскочил на дорогу. Руками махал, кричал, чтобы те назад шли.
Мамаша Мэгги обреченно вздохнула:
– Ну, и сама понимаешь, что потом было. Солдаты, конечно, поворачивать и не думали. У них ружья, даже один пулемет был. Теперь они все знали, что на них напасть хотят. И пяти минут не прошло, как солдаты окружили людей Брогана. Человек девять застрелили, а остальных схватили. Правда, сам Лайем Броган от них сбежал, ему тогда повезло. Но солдаты его признали. С полгода англичане уже его повсюду искали, и вот он им едва не попался. Теперь они знали, где его разыскивать. Той же ночью отряд солдат пробрался к дому Брогана. Они выволокли его на улицу и застрелили на глазах у дочки. Знаешь, она тогда с горя ослепла. А потом у нее родился Конн О'Кэррол.
– И во всем этом виноват мой отец, – прошептала Дженнифер, роняя голову на руки.
– Да, – согласилась старуха. – Его все наши считали хуже пса. Как же, ведь он их выдал англичанам. Только я знала, почему он это сделал. Тяжело Мартин свою вину искупил, тяжело...
Девушка подняла голову:
– О чем вы? Что с ним еще случилось? Его арестовали солдаты?
– Нет, детка, не арестовали. Солдаты решили, что он просто шел по дороге, заметил засаду и крикнул
