— Видите ли, — сказал Сяо Ли, — благодаря этой тыкве-горлянке я могу заставлять людей видеть то, что мне нужно, а не то, что есть на самом деле. Благодаря ей я обманываю народ; превращаю отхожее место в дивный храм. Когда я проповедую недостаточно посвященным членам секты, я делаю руины похожими на дворец. А когда я обедаю, то, чтобы не смущать народ, я, наоборот, произношу заклинания, которые придают гусям и баранине вид постной пищи.
Цзи Дан был искренно восхищен.
— Удивительно, — вскричал он, — мне и самому приходилось проделывать подобные фокусы с помощью кисти и туши, но я никогда не думал, что возможно такое совершенство!
— Признаться, — продолжал мятежник, — это тыква-горлянка, — удивительнейшая вещь! Часто в одиночестве я произношу заклинания и любуюсь собой в императорских одеждах. Это так утешает!
Итак, на следующий день Чжу Инсян выехал из города в простом платье и в сопровождении одного слуги. Ему было не очень-то приятно путешествовать одному, и он обрадовался, когда нагнал нескольких мелких торговцев, выходящих из придорожной харчевни. Лица этих людей внушали доверие, и он решил путешествовать с ними.
Вскоре они въехали в густой лес, полный шорохов и неясных бликов. Из травы вокруг дороги вспархивали птицы, спеша по своим птичьим делам, и дорога петляла так, словно ее прокладывали по заячьему следу, и от невидимого солнца, плававшего над мокрой листвой, было душно и влажно. Чжу Инсян принялся расспрашивать своих спутников, откуда они едут, и услышав ответ, полюбопытствовал:
— Но ваш путь лежал прямо через владения разбойника Фань Чжуна! Разве он не грабит торговцев?
— Признаться, лет шесть назад, — ответил один из спутников, — Лян-ван только этим и занимался. Но он очень скоро сообразил, что если сегодня съесть всю рыбу и всю икру, то назавтра придется ходить с пустым брюхом. Теперь Фань Чжун никогда не грабит торговых караванов. Вместо этого он взимает пошлину за проезд и выдает об этом грамоту. Мало кто осмеливается тронуть человека, имеющего такую грамоту, потому что Фань Чжун никому не позволяет грабить людей, с которых он уже взял то, что ему пришлось по душе. Вот поэтому мы сделали крюк и навестили стан Фань Чжуна.
Чжу Инсяну показалось очень обидно, что торговцы с радостью идут к разбойнику. Это было столь же неестественно, как если бы овца сама бежала на бойню. Он спросил:
— Но ведь помимо пошлины Фань Чжуну вам придется платить еще правительственные пошлины! Сдается мне, что в итоге вы заплатите больше, чем наторгуете!
— Но мы вовсе не собираемся платить пошлины правительству, — заверили его торговцы, — достаточно дать взятку начальнику заставы. Кроме того, на заставах имеются честные чиновники, которые уважают Фань Чжуна и не берут взяток ни от кого, кроме него. Они пропустят нас безо всяких поборов, когда мы предъявим бумагу от Фань Чжуна. Эта бумага предохранит нас даже от нападений других разбойников.
Чжу Инсян только всплеснул с досадой рукавами, слушая эти речи.
— Указ, подписанный одним чиновником — соблюдается и другим чиновником, но указ, подписанный одним разбойником, никогда не соблюдается другим разбойником! В этом все различие между чиновниками и разбойниками!
— Дело в том, — сказал торговец, — что бумага, выданная Лян-ваном, обладает волшебными свойствами. Точная копия этой бумаги хранится в канцелярии Лян-вана. Если на нас нападут другие разбойники, копия немедленно превратится в белого дракона и примчится к нам на помощь. Если же мы сами обманем Фань Чжуна, указав меньшее число спутников или товаров, то эта бумага немедленно расползется, как гнилые перья лука, оставив нас на милость всех, кому угодно будет нас ограбить.
— Все это просто невероятно, — сказал Чжу Инсян. — Дело разбойников — грабить, а не охранять торговцев! Да никогда в жизни вы не сможете меня убедить, что бумага, подписанная одним разбойником, перепугает другого!
Торговец вздохнул и сказал:
— Ах, сударь, боюсь, нам сейчас придется это сделать, потому что нас как раз поджидает двадцать людей, и, боюсь, их незаконные намерения соответствуют их безобразной одежде.
Тут Чжу Инсян глянул вперед и увидел, что, действительно, поперек дороги стояло человек двадцать оборванцев, и, к своему ужасу, он узнал среди них старого знакомца, — того самого молодого даоса, который по приказу Маленького Ли смущал народ.
Старший торговец подъехал к предводителю разбойников, который стоял, опираясь на рогатину, вынул с поклоном лист бумаги с круглой печатью, и промолвил:
— Этот документ получен нами от Лян-вана и гарантирует нашу безопасность. Он обладает магическими свойствами: копия его хранится в канцелярии Лян-вана, и если вы вздумаете ограбить нас или убить, эта копия тут же расправится с вами.
Предводитель разбойников изучил бумагу и, вернув ее торговцу, окинул взглядом караван.
— Все ли эти люди с вами, — спросил он, — или к каравану пристали посторонние?
Торговец заколебался. Ему казалось нечестным выдать его простодушного спутника, так мало осведомленного в вопросах жизни. Но, как мы помним, если бы он обманул Лян-вана, распространив действие документа на человека, не платившего Лян-вану пошлины, то документ, благодаря своим волшебным свойствам, немедленно бы растаял в его руках с дымом и треском. После этого торговец бы стал добычей первого встречного разбойника или начальника заставы. Торговец колебался, как ему поступить.
Но в этот момент Чжу Инсян тронул свою лошадь и, вытащив меч из ножен, заявил:
— Я и мой слуга не имеем грамоты от разбойника Фань Чжуна и я не собираюсь платить Фань Чжуну ничем, кроме как вот этой монетой, — и тут он сделал выпад мечом, намереваясь воткнуть его разбойнику прямо в глотку. Этот меч-чжаньлу принадлежал семье на протяжении пяти поколений. И хотя Чжу Инсян владел им несколько хуже чем его отец и дед, все же он не сомневался, что запросто разгонит эту шайку оборванцев. Каково же было изумление Чжу Инсяна, когда их предводитель, вместо того, чтобы рухнуть мертвым на землю, разинул рот пошире и откусил меч по самую рукоять!
Чжу Инсян был человек храбрый, но когда он увидел, что его наследственный клинок заглотили, словно
