— Зачем вы покрываете этого негодяя? С какой стати вам обещать разбойнику свою голову? Если бы вы пообещали чужую голову, все было б ясно, но — свою?
Чжу Инсян вздохнул и сказал:
— Я давно знал о вашей секте. Я подумал: Фань Чжун могущественен и умеет колдовать. Кто знает, может быть, я смогу его уговорить не гоняться за выгодой, а принести пользу государству. Этот человек считает меня виновником гибели своего отца: если он воистину предан сыновнему долгу, я, быть может, смогу променять мою голову на благополучие народа. Я явился в его ставку под видом инспектора из столицы, и предложил ему свою голову, как плату, за расправу с вами. Признаться, мне не очень-то хотелось исполнять данное ему обещание, но когда я увидел, что иначе не выйдет, вынужден был согласиться на его план и приложил все усилия к тому, чтобы честно выполнить клятву.
Мятежник Ли изумился.
— Вы поразительно преданы долгу, — сказал он. — Немногие бы согласились ради отца совершить то, что вы совершаете для благополучия людей совершенно посторонних, пусть и не решившихся написать на вас доносы!
— Чиновник должен быть отцом и матерью для народа, — возразил Чжу Инсян.
— Зачем же вы тогда пытались отравить меня, — изумился инспектор. — Цзи Дан — мой свидетель!
— А ну-ка мы сейчас разберемся в этом деле, — с усмешкой сказал мятежник Ли.
Он вырвал два перышка из своей накидки, подбросил их вверх и закричал:
— Туда и сюда!
Перышки превратились в двух белых гусей и вылетели в окно. Миг, — и они вернулись, неся на спине двух служанок из дома Цуй Аня, где остановился инспектор.
Служанка, плача, показала:
— Господин Цзи Дан подал мне мешочек с порошком, приказал высыпать порошок в чайную чашку с синим единорогом и поднести ее господину Чжу Инсяну. Но я, по невежеству, перепутала чашки и поставила единорога перед господином инспектором!
— Что могло вас заставить пойти на такое преступление, — изумился инспектор, повернувшись к Цзи Дану.
— Эй, — завопил Цзи Дан, бросаясь к мятежнику Ли, — так нечестно! Я всего лишь исполнял ваши приказы! Неужели вы пожертвуете мной ради этого негодного Чжу Инсяна, который и смотреть-то на вас не хочет?
— Помолчи, — сказал Сяо Ли, — господин начальник округа, — поистине отец и мать для народа, а ты что? Одну лишь услугу ты оказал секте, — да и тут перепутал чашки!
— Я всю жизнь, — возразил Цзи Дан, — чувствовал симпатию к вашему учению! Когда, пять лет назад, вышло повеление поймать главных сектантов, это я сумел отвести от вас беду, обвинив Фань Чжуна в том, что он верховодит смутьянами! Если бы не я, вас бы схватили пять лет назад, и волшебная книга Фань Чжуна никогда не попала бы вам в руки!
Чжу Инсян оцепенел, слушая эту перебранку. «Так вот, значит, как обстояли дела на самом деле, — грустно подумал он. Бедный Фань был действительно невиновен в том, в чем его обвиняли, и это из-за моей неспособности к управлению он погиб, раздавленный мерзким кувшином!»
А мятежник Ли расхохотался и сказал:
— Хватит врать! Ты пришел к нам не потому, что хотел помочь будде Майтрейе, а потому, что, разузнав про тыкву-горляку, надеялся ее украсть! Вчера я погадал на прутьях и все узнал о твоих проделках! Это ты — причина всех бед! Ты обманывал народ и начальство! Под предлогом спасения от разбойника Фаня, ты увез из Храма Семи Превращений золотой алтарь, покрасил краской, распилил на куски и продал! Устроил резню в городе Дачжоу и свалил это дело на разбойников! И это твоей рукой написано большинство доносов! Ну почему ты такой негодяй?
Цзи Дан дерзко возразил:
— Долг человека — стремиться к наивысшему, а сейчас наивысшего положения достигают одни негодяи.
Мятежник Ли, усмехнувшись, приказал развязать Чжу Инсяна, поклонился и сказал:
— Как видите, вы оказали секте неоценимую услугу! Ведь если бы вы, пять лет назад, не приказали арестовать Фань Чжуна, будда Майтрейя вряд ли бы явился так скоро на землю. Вы были отцом и матерью для народа: место таких чиновников не среди воров и негодяев, а среди нас, чистых поклонников Майтрейи. Похоже на то, что император прикажет вас казнить, — почему бы вам не перейти на нашу сторону?
— Замолчи, негодяй, — сказал Чжу Инсян, — если император прикажет меня казнить, — это еще не повод присоединяться к мятежникам.
Императорский родственник был изумлен. Несмотря на то, что он сам поощрял сочинение доносов на Чжу Инсяна, и даже платил за них золотом, он искренне считал его чрезвычайно порочным человеком. Доносы, которые он читал, неопровержимо об этом свидетельствовали. В этом смысле он был похож на какого-нибудь шарлатана, который морочит людей фокусами и обманывается при этом сам. Теперь он не мог не восхищаться благородством областного начальника. Он признался себе, что сам он никогда бы не отверг таких лестных предложений мятежника. Он бы с удовольствием сам попросил у мятежника позволения присоединиться к ним, но сознание бесполезности такого шага удерживало его.
— В таком случае, — заявил Маленький Ли, — вращая глазами, — ты сейчас же умрешь!
Сектанты отцепили Чжу Инсяна от балки, и поволокли к помосту. Чиновник отбивался и кричал, но куда там! Двое сектантов держали его за правую руку, а двое других — за левую. Не прошло и полминуты, как Чжу Инсян был распластан на алтаре, в точности похожем на тот, над которым два месяца назад на его глазах Маленький Ли бил дракона, ругая его золоченым червяком. А Маленький Ли схватил с подставки меч, и свирепо заплясал с ним, приближаясь к алтарю.
