— Не соизволите ли исполнить одну мою просьбу, — сказал Чжу Инсян.
— Говорите!
— Вашей тыквой-горлянкой вы морочите людей, заставляете их видеть несуществующее. Эти лотосовые колонны, эти стены, расписанные резвящимися драконами, — все это не более, чем обман и ложь. Я хотел бы перед смертью увидеть все вокруг в истинном обличье.
— Это можно, — согласился мятежник Ли и взмахнул тыквой-горлянкой.
В тот же миг пронесся печальный вопль, — лотосовые столбы превратились в гнилые, изъеденные жучком стволы сосен, резвящиеся драконы превратились в облака на вечернем небе, а вместо резного пола присутствующие ощутили под ногами истоптанную лужайку. Что же касается мятежников, — большинство из них, превратившись в древесные сучки, с шелестом и стуком посыпались вниз, а золотая сетка, в которой висели товарищи Фань Чжуна, разорвалась, и люди посыпались из нее на землю.
А сам мятежник Ли вдруг перевернулся, хлопнулся о землю — и превратился в Фань Чжуна!
Чжу Инсян вытаращил глаза и подумал: «Что за чудеса!» Но вы, уважаемые слушатели, наверняка сразу догадались, в чем дело. Пока оба волшебника дрались, каждый из них испытал бесчисленное количество превращений, которые мы, обычные люди, не испытаем и за тысячу лет, и все зрители, разумеется, потеряли этому числу счет. Возбужденные, они никак не могли уследить, кто же одержал победу, и, когда из кувшина вылез мятежник Ли, все решили, что победил именно он.
Тут Фань Чжун указал пальцем на мятежников и гаркнул своим людям:
— Связать их!
Приказание было мгновенно исполнено.
И то сказать, ведь, когда прошло наваждение, оказалось, что большинство мятежников — не что иное, как заколдованные фасолины и стручки, годные разве на то, чтобы сварить похлебку.
А Фань Чжун поклонился Чжу Инсяну и сказал:
— Двое негодяев ради собственной выгоды ввели в заблуждение меня и вас, привели к гибели моего отца, едва не поколебали устои Поднебесной! Я давно подозревал из намеков моего наставника, что истина и видимость в этом деле не соответствуют друг другу, давно мечтал оказать услугу государю каким-нибудь выдающимся подвигом!
Ведь никто не грабит, чтобы грабить, и не бунтует, чтобы бунтовать! Но если бы я просто истребил колдунов, мне бы никто не поверил, потому что люди просвещенные утверждают, что колдовство невозможно. Поэтому-то мне хотелось, чтобы господин инспектор видел все собственными глазами, и не мог отрицать проявленной мной преданности!
Простите, что я подверг вас такому испытанию: но ведь только тяжкие испытания тайное делают явным, через них торжествует добродетель и гибнут негодяи.
В тот же день Чжу Инсян и императорский родственник вернулись в город в сопровождении Фань Чжуна и его молодцов. За ними в бамбуковых клетках везли Цуй Аня и Цзи Дана: на клетке каждого была прикреплена табличка с описанием из преступлений. Стражники, громко вопя, прогоняли с дороги радостный народ.
Что же касается начальника Вень Да, то инспектор возвратил ему прежнюю должность. Тот командовал солдатами, которые тащили на шесте труп мятежника Ли.
Тут же по прибытии в город Фань Чжун вытряхнул из рукава несколько финиковых косточек, прошептал заклинание и превратил их в сыщиков. Этим сыщикам он приказал найти и обезвредить разбойников и еретиков. Он запретил жителям города показываться на улицах в ночное время и велел держать стены между кварталами закрытыми. Всех обитателей Хуэйчжоу он разделил на десятидворки, и возложил на членов десятидворки ответственность друг за друга. Он предупредил, что если кто-нибудь из них не донесет о подозрительном человеке среди членов десятидворки, то пострадают вся десятидворка. В случае же доноса государство обязуется помогать им просом и рисом.
Тут же, к концу дня, были выловлены не только мятежники, но и многие воры и негодяи. Народ радовался и благословлял имя Фань Чжуна.
По приказу Фань Чжуна Цзи Дан и Цуй Ань были обезглавлены на центральной площади города. При этом случилось примечательное событие: когда торговца повалили на плаху, из его рукава выпала связка медяков. Несмотря на то, что ему отрубили голову, пальцы обезглавленного продолжали тянуться к связке с деньгами, пока не завладели ей. Впоследствии стражники разделили эту связку между собой.
В тот же вечер инспектор, Фань Чжун и Чжу Инсян вышли посмотреть на труп мятежника Ли, доставленный во двор управы.
— Вы проявили невиданное великодушие, — сказал инспектор, — как мне отблагодарить вас?
Фань Чжун встал на колени, и, склонив голову, произнес:
— Я, ничтожный подданный, смиренно прошу императора простить меня и признать мои права на нынешние мои владения! Преступления мои велики, — в оправдание могу сказать только, что я взбунтовался не ради бунта, а ради примирения с правительством!
Инспектор вздохнул:
— Я со своей стороны не имею никаких возражений, но я не знаю, как на это дело посмотрят в столице. Ведь вы все-таки научились колдовать. Скажут: может ли это быть терпимо, если подданный императора может по собственной воле насылать дождь и град, проходить в один час тысячи ли, летать в облаках и над ними?
Фань Чжун возразил:
— Дело в том, что стоит мне произнести несколько заклинаний, как я совершенно лишусь возможности колдовать! Я просто забуду все это. Уверяю вас, как только я получу бумагу о прощении, я немедленно в вашем присутствии совершу соответствующие церемонии и сожгу свою волшебную книгу, а вместе с ней и тыкву-горлянку мятежников.
— Тогда считайте, что вы уже получили грамоту, — вскричал с радостью инспектор.
