лишь насмешливую улыбку. Потом Геро рассказала, что именно она слышала.
– Я думаю, ты женишься на Катрине, – закончила она невесело.
– Ты так думаешь, Геро? – Дамиан внимательно посмотрел на девушку. Что он думал при этом, осталось загадкой. Геро молча кивнула. Неожиданно Дамиан переменил тему разговора: – Значит, это ты познакомила Маркоса с Ниобой? А где ты сама познакомилась с ней?
Геро объяснила, а когда она рассказала, что часто приглашала девушку в гости, Дамиан нахмурился.
– Ты достаточно долго живешь среди греков, чтобы знать: нехорошо заставлять молодую девушку обманывать родителей.
– Я знаю, что поступила нехорошо, – призналась Геро. – Но мне было жаль Маркоса. Сначала только Маркос… а вскоре и Ниоба влюбилась в него.
– Если Маркос пошел к ее родителям, ему бы стоило прежде придумать правдоподобную историю их знакомства, а то разъяренный отец девушки явится сюда, чтобы потолковать с тобой по душам.
Геро испуганно посмотрела на Дамиана.
– Я не думаю, что Маркос сумеет что-нибудь придумать.
– Я тоже, – мрачно согласился Дамиан и с укором посмотрел на Геро. – Что ты скажешь отцу девушки, если он придет сюда?
– Я? Я д-должна буду в-встретиться с ним?
– А кто же? Ведь это ты познакомила молодых людей. Тебе придется подготовить какое-то оправдание. – Чуть заметная насмешка прозвучала в его голосе, и Геро сразу воскликнула:
– Ты меня дразнишь! Ты ведь сам поговоришь с ним, правда?
– Я? – рассмеявшись, переспросил Дамиан.
– Ну да, ты встретишься с ним… и все объяснишь. Дамиан покачал головой.
– Ты отлично знаешь, моя дорогая, что твоему поступку нет оправдания. Ты намеренно нарушила правила приличия. И я уверен, что отец девушки разгневается.
Но оказалось, что Дамиан ошибся, причем не только в этом. Во-первых, Маркос сразу же пошел к родителям Ниобы и сделал предложение; во-вторых, отец девушки не только не разгневался, а наоборот – был счастлив оттого, что к его дочери посватался отпрыск благородной семьи Ставросов. Он даже не поинтересовался, где они познакомились. Маркос, естественно, умолчал о том, что не имеет состояния, а когда отец Ниобы заговорил о приданом, благородно отказался от него, сказав, что собирается жениться на Ниобе по любви, а не из-за ее приданого.
Дамиан был удивлен, но порадовался за брата; Пеппо была в ужасе от того, что в семье появится еще один нищий. Кристина, уже успевшая познакомиться с Ниобой, была в восторге, так же как и Геро.
– У Клео опять будет сердечный приступ, – заявил Георгиос.
По выражению лица Маркоса можно было предположить: он отчаянно надеется, что это случится до того, как Клео пошлет за адвокатом и изменит завещание. Но никакого приступа не случилось. Просто Клео дала Маркосу три дня сроку, чтобы он изменил свое решение, пообещав, что вычеркнет его из завещания, если он будет настаивать на своем.
Расстроенный, но верный своему слову, Маркос решил идти до конца, не слушая «добрых» советов Пеппо и Катрины.
Прошло три дня, и Клео послала за адвокатом. Маркос был мрачен и молчалив, он разговаривал только с Геро и то редко.
– Если ты так расстроен, то зачем же сватался к Ниобе? – нетерпеливо спросила Геро после безуспешной попытки поднять ему настроение. – Видимо, деньги для тебя все-таки очень важны!
Маркос устало посмотрел на нее.
– Ты права, деньги очень важны, но только ради нее, чтобы я мог ей дать все необходимое. – Он безнадежно развел руками. – А что я дам ей теперь? Нищенское существование, жизнь крестьянки… мне даже страшно об этом подумать. Я хочу, чтобы она оставалась красивой, а не превращалась в бесформенное замученное создание, какими становятся большинство греческих женщин!
– Она никогда не будет такой, – возразила Геро, чувствуя, как в ней подымается гнев на Клео. – Ниоба не может стать такой – она слишком хороша.
– Большинство греческих девушек хороши собой, пока молоды, но от лишений быстро старятся. – Маркос сжал голову руками, его плечи затряслись.
– Не плачь, – воскликнула Геро, сама готовая расплакаться. – Маркос, не расстраивайся. Что-то еще может измениться.
– «Что-то», – с горечью повторил он. – Что?
– Дамиан поможет тебе, я знаю.
– Я не возьму денег ни от кого из моих родственников! – отрезал он. – Я буду работать сам, много работать… но все равно не смогу дать Ниобе того, что хотел бы ей дать.
– И все же я верю, что все еще изменится, – повторила Геро с уверенностью, которой на самом деле не ощущала.
– Ничего не сможет измениться, разве что Клео умрет в ближайшие два-три часа, – печально произнес Маркос.
– Клео – скверная, жестокая! – в сердцах воскликнула Геро. Но была ли старая дама такой бессердечной, какой все ее считали? – Пожалуй, упрямая – более подходящее слово, – тут же поправилась она.
