– Допустим.
– Итак, мистер Мортимер, Конрад наверняка посвятил вас в суть моих расспросов. Я спрашивал о вас, и не услышал ничего предосудительного. Должен признаться, что знаю о вас не только со слов ваших друзей. Случай, которым я занимаюсь, потребовал некоторых исторических изысканий. Например, мне пришлось порыться в архивах Канзасской армии.
Он остановился, изучающе глядя на полковника, но не дождался никакой реакции и спросил:
– Вы ведь участвовали в боевых действиях в Канзасе и Миссури?
– Не думаю, что это отражено в моём послужном списке, – ответил полковник. – Я также не думаю, что вы можете быть с ним знакомы.
– О том, где вы были в период с 61-го по 65-й год, я знаю от шерифа. Не осуждайте Уоткинса. Он ведь тоже ветеран, как и вы. Рассказывая о ваших заслугах, он не мог умолчать о том, что когда-то вы были противниками. Это заставило меня встретиться с вами. Потому что предмет нашего разговора будет вам хорошо знаком. Если, конечно, вы не откажетесь от этого разговора…
– Инспектор, если это будет разговор о Санчо Пересе, я не откажусь. А вот предаваться воспоминаниям не намерен. Давайте не будем портить впечатление от кулинарного шедевра дядюшки Шварцвальда, – улыбаясь, попросил полковник.
– Хорошо, обойдёмся без воспоминаний. Хотя я глубоко уважаю воинскую доблесть, независимо от того, на чьей стороне она проявляется. Но сейчас речь пойдёт не об этом. Насколько я знаю, до сих пор вы довольно успешно помогали правосудию, и репутация ваша безупречна. Поэтому мы сейчас не будем рассматривать предположения о вашей причастности к побегам Гривса и Переса, хотя они не лишены экономического смысла. Выпустить на свободу преступника, а потом убить его и получить вознаграждение – это вполне допустимый тактический ход. Но только не в вашем случае, мистер Мортимер.
– Спасибо, – сухо ответил полковник.
– Итак, правосудие, в моём лице, полностью полагается на вашу готовность сотрудничать с нами и дальше. А теперь к делу. У меня есть веские основания предполагать, что за этими двумя субъектами стоит более значительная фигура, – заявил инспектор Фогель и, выдержав эффектную паузу, спросил: – Что вы знаете о Бёлле Старр, она же Мирабель Ширли, 1848 года рождения, уроженка Миссури?
– Не больше, чем о ней пишут в газетах, – пожал плечами полковник. – Которых я, впрочем, не читаю.
– Понимать ли ваш ответ в топ смысле, что вам никогда не приходилось встречаться с этой дамой?
– Да, именно в этом смысле.
– Вы уверены? – инспектор Фогель порылся в своём пухлом конверте и достал пожелтевшее письмо. – А вот что сообщает один из Каролинских рейнджеров, действовавших в нашем тылу, на территории Канзаса, в своём письме от августа десятого шестьдесят четвёртого года. «Дорогой отец…»
– Одну минуту, инспектор, – полковник Мортимер встал и прошёлся по комнате. – Я не испытываю ни малейшего желания читать чужие письма даже в вашем приятном обществе. Поэтому позвольте прервать эту процедуру. Письмо адресовано отцу, но находится у вас. Следовательно, письмо не было отправлено, полагаю, по причине смерти его автора. Следовательно, оно попало к вам от тех, кто обыскивал его тело.
– Оно попало ко мне из архива нашего агентства, – инспектор Фогель тоже встал, пряча письмо в конверт.
– Это неудивительно, – сказал полковник Мортимер. – Ваш босс, мистер Пинкертон, был начальником разведки Линкольна. Думаю, его архив весьма обогатился за годы войны. Хорошее подспорье в промысле частного сыска.
– Я приношу свои извинения, полковник. Не думал, что задену ваши чувства. Но это не меняет дела. Опустив излишние детали, можно сделать вывод. Во время боевых действий ваши операции в тылу правительственных войск проводились на основании данных, полученных именно от этой дамы, миссис Беллы Старр. Она была разведчицей в отряде Вильяма Квантрилла, а вы неоднократно поддерживали связь с этим разбойником. Правда, правительство мятежников присвоило ему звание капитана за все его подвиги, но это не меняет существа вопроса. Квантрилл – грабитель и разбойник, и Белла Старр состояла в шайке грабителей и разбойников.
– Ну и что? – просто спросил полковник и снова сел на скрипучий стул. – Вернёмся к нашим баранам. Причём здесь Санчо Перес?
– Как вам известно, Белла Старр сейчас скрывается от правосудия на Индейских Территориях, а Санчо Перес бежал со своими сообщниками именно в сторону индейцев, – инспектор Фогель тоже сел, и голос его вернулся к привычной монотонности. – И вам известно также, что банда Переса и Гривса часто применяет в своих действиях некоторые тактические приёмы, характерные для индейцев, что позволяет говорить о том, что…
– Нет, об этом я слышу впервые, – с интересом сказал полковник, – Какие именно приёмы вы имеете в виду?
– …что позволяет говорить о том, что в банде участвуют индейцы, – закончил фразу Фогель. – Вы разве не слышали о том, что банда использует луки и стрелы?
– Слышал, – кивнул полковник Мортимер. – Помнится, в детстве я тоже использовал лук и стрелы. Я, признаться, подумал, что вы имеете в виду совсем другое. Тактический приём, характерный для индейцев, как вы удачно выразились, это использование рассыпного строя. Нападая, они то рассыпаются поодиночке, то снова собираются в ударный кулак в самом неожиданном месте. Вот это тактика. А лук и стрелы… Я слышал об этом. Но вы, инспектор, наверно, не знаете, что индейцы обычно забирают свои стрелы, если есть время. Они даже обламывают черенок, оставляя наконечник в ране, потому что его так просто не вынешь. А черенок ещё не раз послужит. Дело в том, что оперение на стреле, между прочим, сложная и дорогая деталь. Так что индейцы стараются при возможности свои стрелы уносить. К тому же по оперению легко узнать, чья это стрела, а индейцы к славе не стремятся.
– Интересно, – задумчиво произнёс инспектор Фогель. – А Перес и Гривс всегда оставляли свои стрелы. И ножи в трупах.
– Я знаю это. Его люди не отличаются бережливостью, – сказал полковник. – Так что не ищите в их
