сторону. Сорок сантиметров арбалетного болта пригвоздили его ногу к стене, а стрелок внезапно подскочил, дважды пнув рейнджера. Первый раз по арбалету Владимира, выбивая тот из руки, а второй раз в грудь, заставляя упасть и задохнуться.
Володя упал, обеими руками вцепившись в пробитое бедро, и жадно начал глотать гнилую древесную пыль. Перед глазами возникли массивные подошвы армейских ботинок, потом его подняли за ворот куртки и посадили, прислоняя к стене.
— Юрик! — Ранивший его человек высунулся в окно, рукой давая отмашку высокому. — Готово!
Тот кивнул, очень-очень холодно улыбнулся и снова перевёл взгляд на окаменевшего кузнеца, заглядывающего в ствол его ружья.
— Отлично, Зуб, тащи его сюда. — Юрик не отводил взгляда от тёмных глаз кузнеца. — А ты, коротышка, осторожно сбрось с плеча свою берданку…
Михаил повиновался, слушая, как валится в пыль его ружьё. Арбалетный выстрел, короткий вскрик Владимира, направленный в лицо ствол — бред какой-то… И все же было в предавших его контрабандистах что-то такое, что заставляло уважать их даже под дулом. Что-то, чего Миха, сколько бы в себе ни искал, найти не мог. И даже в Володьке… Что-то звериное, властное. Связался с псами — готовься к укусам, как говорил отец. Были, конечно, руки, которыми можно любого из этих порвать на половинки; было искусство, которому дед ещё обучал, чтоб медведей пещерных с одной палкой валить; да и нож все ещё оттягивал пояс, но… Был Володька в доме, были несколько бандитских стволов, и главное — они не боялись. Ничего. Совершенно. А это означало, что, даже убив Юрика, он бы этим ничего не добился.
Зуб, забросив за спину арбалет Владимира и перезарядив свой, покидать дом не торопился. Тщательно, с большим знанием дела он перевернул все вещи напарников, вскрыл пакеты, сумки и бурдюки, откинул лежаки и только после этого повернулся к Владимиру, все так и сидевшему у окна.
— Где? — коротко спросил он, заставляя рейнджера оторвать взгляд от арбалета — не походного, с каким он уже пять лет ходит, а настоящего, боевого, с педалями и тремя режимами натяга при стрельбе. В него шарахнули с самого слабого, а то могло и ногу оторвать…
— Засунь свой нос себе в зад и глубоко-глубоко вдохни, гнида…
Миха, отконвоированный к машине, услышал, как в доме кого-то пинают. Юрик обернулся, хмуря брови, и повелительно махнул лысому:
— Слышь, Толчок, глянь-ка пойди. Не дай Бог, этот урод его пришибёт… Рановато, — добавил он, поворачиваясь к кузнецу, и подмигнул: — Да, Мих? Небось, не ожидал?
Лысый мигом исчез. Водитель, затянутый в чёрное, наконец заглушил мотор, достал из-за ремней кожаного шлема сигарету и неторопливо закурил. Юрик прислонил ружьё к колесу и вплотную подошёл к подземнику, натурально нависая над ним. Протянул руку, вынул нож кузнеца, осмотрел, понимающе поцокав языком, и спокойно вложил обратно. Облокотился на машину.
— Ну, гномик, и где товар?
Миха отодвинулся, готовый в любую секунду запустить руку за отворот куртки. Он так же спокойно взглянул на Юрика.
— Сначала покажи деньги и прикажи своим людям отпустить моего напарника… Не по-русски это ты поступил, Юрик… Как бы потом не пожалеть.
Контрабандист улыбнулся. Одними губами, тонкими и бескровными.
— Мы с тобой, кузнец, больше не работаем, ясно? Наверное, да… А если ты ещё не до конца понял ситуацию в меру своего тугодумия и недальновидности, то я могу приказать сейчас вздёрнуть твоего дружка на колодезном лебеде. После чего ты все равно отдашь мне моё.
Говорили, как старые товарищи. Спокойно, без надрыва. Словно не обезоружил только что один другого, не избивали в соседнем доме рейнджера. Просто поболтать приехали.
— А если пикнешь потом в здешних местах об этом, тоя и тебя вздёрну, Миш, — добавил Юрик и обернулся к водиле: — Слышь, Серёга, дай чипироску… А ты, Миша, открывай суму…
В этот момент Миха быстро отступил на шаг и достал из-за пазухи гранату. А ещё через мгновение, когда Юрик поворачивался обратно, Зуб и Толчок вышвырнули из высокой травы на площадь избитого, окровавленного и потерявшего сознание рейнджера. На какую-то секунду лицо Юрика перекосилось, как только его взгляд упал на зажатую в широченной ладони гранату. Потом в глаза вернулся холод, он спокойно зажал сигарету в зубах и посмотрел на Владимира. За прошедшую секунду рейнджера поставили на колени, а к его голове был прижат гарпун.
— Огонь есть? — спросил Юрик.
— Прикажи отпустить его! — Миха старался подражать бандиту в спокойствии, но понимал, что голос все равно дрожит.
— Чего? — вроде как не расслышал Юрик. Вынул из губ сигарету, отложил на край машины и легко подхватил ружьё, взводя курок. — Его отпустить?
А затем он мотнул головой в сторону и стремительно прицелился в раненого, разворачиваясь на месте. Толчок и Зуб шарахнулись в стороны, рот кузнеца открылся в так и не раздавшемся крике, а Юрик выстрелил. Даже не посмотрев, как валится в пыль тело рейнджера с пробитой головой, контрабандист повернулся обратно к кузнецу:
— Ты это имел в виду? — Переломил ружьё, выдёргивая гильзу.
«Это сон, наверное, — подумал Миха. — Вот сейчас проснусь у себя в комнатах, умоюсь и в кузню, а там ребята подтянутся, новую решётку для шахт делать начнём… Просто страшный сон, в котором так вот быстро и совершенно недраматично убили одного из друзей». Но сон не уходил. Он стоял напротив, высокий и злой, и прикуривал новую сигарету от протянутой водителем спички.
Миха бросил взгляд на Толчка с Зубом, которые уже присели над убитым напарником, прикинул расстояние до ближайших кустов и большим пальцем выдернул чеку.
Сигарета, выроненная изо рта Юрика, медленно переворачиваясь, упала в жёлтую пыль.
Со всех своих коротких ног Миха ринулся бежать, вот-вот ожидая взрыва. Метнулись от машины водитель и Юрик, Толчок неожиданно поднял голову, упустив из рук нож Владимира, тотчас же подхваченный Зубом, а граната зазвенела по сиденьям и провалилась на дно салона.
Шаг, другой, третий. Отсчёт секунд, сжатые зубы и ожидание ударной волны в спину, да приближающиеся кусты. А потом оглушительный выстрел — просто предупредительный в землю у ног, и снова тишина, хозяйничающая над заброшенной деревней. Миха отшатнулся и упал, взметнув облако пыли, замер, все ещё ожидая, что вот сейчас рванёт… Затем повернулся и сел, отряхивая лицо.
Водитель стоял рядом с багги, сокрушённо качая головой и вертя в руках неразорвавшуюся гранату. Юрик перезаряжал ружьё, а к кузнецу неторопливо направлялся Зуб. Вот тебе и дедушкино наследство… Контрабандист подошёл, за рукав куртки рывком поднял на ноги Михаила и замахнулся.
— Погодь, Зубастый, — Юрик вернулся к машине, принимая из рук водителя гранату, — не со зла он…
Подгоняемый чувствительными толчками Зуба, Миха подошёл обратно к багги.
— Ну, Михаил, — высокий отложил гранату, — чем ещё порадуешь?
Над ухом щёлкнул раскрывающийся нож, и Миха почувствовал, как ослабевает ремень Володькиной сумки. Дёрнулся, спохватившись, но тут же получил предупредительный тычок арбалетом в спину и опустил руку. Зуб перебросил сумку командиру.
Из дома, волоча скатанные в единый тюк спальные мешки и сумки, появился лысый.
— Тут патронов немного и аптечка неплохая, — отрапортовал он, сваливая добычу в пыль у колёс.
Юрик кивнул, не отрывая взгляда от потёртой сумки, и осторожно расстегнул замок.
— Я надеюсь, обойдёмся без фокусов, кузнец?
Михаил не ответил. Он стоял, опустив глаза, и старался не обращать внимания на упёршийся в шею наконечник арбалетной стрелы.
Юрик присвистнул, быстренько перевернув небогатое содержимое сумки, и отбросил её в машину, оставив в руке чёрный прямоугольный футляр. Толщина в три пальца, углы скруглены, потёртый такой, с остатками странных надписей. Высокий восторженно посмотрел на подземника и улыбнулся.
— Откуда?
— С юга, — неохотно ответил Миха, все ещё не поднимая глаз.
— Кузбасс, Алтай?
