Торбранд, с винтовкой на плече обходя позиции раумов, без устали подбадривал хирдманов. Бьёрн, в рукопашной только что убивший троих троллей, отбросил красный от жара пулемёт на траву, забирая у Герд её автомат. Женщина-воин вытирала окровавленный меч, стараясь не поворачиваться к конунгу свежей раной, алевшей на её левом боку.
— Держимся, ближники! — Торбранд расстегнул кобуру, протягивая ей пистолет. — Все вместе, патроны считать! Что с пулемётом, Бьёрн?
— Заклинило… — Викинг поморщился, укладывая автомат на сгиб раненой руки. — Дай остыть…
— Где твой молот? — неожиданно перебил его конунг, подходя вплотную и дотрагиваясь до разорванного шнурка на шее раума. Недоброе, зловещее предчувствие словно затмило светлое дневное небо.
— Мьйолльнир? — Бьёрн нахмурился, кося глаза вниз. — Вот твари! Наверное, срубили в рукопашной…
И в этот момент в викинга ударили. Сложно сказать, почему удар пришёлся именно в Бьёрна. Может, просто совпадение, а может, и на самом деле целили в того, кто лишился священного оберега, отводящего сглаз и шальные стрелы. Но здоровяк неожиданно выдохнул, выгибаясь назад, выронил автомат и схватился правой рукой за лицо, срывая очки. И Торбранд не без страха взглянул в совершенно красные, залитые кровью по самые веки глаза ближника.
— Бьёрн?!
Взвизгнув, в сторону метнулась Герд, а конунг так и стоял, не в силах ни помочь, ни помешать, беспомощно рассматривая, как неведомая сила корёжит одного из его людей. Бьёрна ещё раз выгнуло, он захрипел, двигаясь, словно деревянный, замахал руками и неловко потянул из ножен меч.
За спинами вновь загрохотали автоматы, тролли опять пытались подняться на холм, а стоящий слева «Слейпнир» тут же внёс в концерт огня свою оглушительную лепту.
Выхватив ослепительную стальную ленту из ножен, северянин что-то прошипел.
— Что?! — Торбранд подался вперёд, но тут Бьёрн ударил, едва не достав кончиком клинка до его лица. — Бьёрн, остановись, именем Тора!
Но с губ викинга лишь слетело рычание.
— Бегите… — с трудом разобрал Торбранд, а меч опять прошёл опасно близко от его головы.
— О нет… — простонал конунг, отступая перед обезумевшим другом. — Бьёрн, сражайся!
Их не видели остальные — сметая наседающих троллей залпами, а кое-где уже и снова мечами, раумы отчаянно обороняли холм, рыча не хуже самих отродьев.
Бьёрн, словно преодолевая незримое препятствие, сделал несколько шагов вперёд, к конунгу, вновь занося меч. Торбранд, лихорадочно озирающийся в поисках источника угрозы, лишь отступал, все ещё не в силах ничего сделать. Рука против воли сжалась на винтовочной рукояти.
— Бегите! — повторил Бьёрн уже более внятно, но тут же ударил, едва не достав до плеча.
Торбранд вскинул оружие.
— Стой, Бьёрн, сын Халля, и это говорю тебя я, Торбранд-конунг! Ты, тот, кто завладел моим человеком, должен знать, что я все равно убью его, если ты попытаешься причинить вред хоть кому-то ещё из раумов! — Торбранд знал, что врёт, но заставил голос как минимум не дрожать. — Сражайся, Бьёрн, ты сможешь победить! Именем Хальвбьёрна, нашего предка!
— Бе-ги-те… — зарычал пулемётчик, наваливаясь на конунга, и тому пришлось отпрыгнуть.
— Не позволяй ему владеть тобой! — Рука Торбранда метнулась в сторону обезумевшего воина, чертя через его фигуру руну силы и защиты. Бьёрна словно ударили в голову, она запрокинулась, изо рта брызнула пена, а красные глаза стали ещё шире. — Сражайся!
Викинг остановился, неожиданно крутанул в воздухе занесённым мечом и, когда Торбранд в очередной раз готовился уходить из-под удара, резко развернул его клинком к себе. Никто из живущих никогда не узнает, что пришлось пережить этому человеку, когда его сознанием вдруг завладел иной…
— Нет! — закричал конунг, бросаясь к другу, но Бьёрн уже падал вперёд, уткнув меч в сердце между пластинами бронежилета.
Торбранд не успел буквально на мгновение, вцепившись в рубаху раума, когда, вздрогнув всем телом, тот уже рухнул между двух камней. Широкий клинок, словно окровавленный язык зверя, вышел из спины, Бьёрн тяжело вздохнул, попытался что-то сказать, ухватил руку конунга и умер. Яростный крик Торбранда слился с криком злобы и досады, долетевшим из-за «Слейпнира», а через секунду вверх по склону от бронемашины метнулась высокая худая тень.
Отшвыривая винтовку, вождь северян бросился следом, оставляя за спиной битву с троллями и свой сражающийся хирд. С перекошенным лицом, с длинным ножом в руке, он в несколько гигантских, по- настоящему звериных шагов настиг беглеца и хлестнул в спину, валя на траву склона. В мозг ударила волна психической атаки, грозя сорвать сознание с якорей, а серебряный молоток на груди вздрогнул так, словно его раскололи изнутри.
Борясь с накрывающей глаза пеленой, Торбранд перевернул лежащего перед ним альва на спину. Тяжело опустился на колени перед мутантом, беспомощно протягивающим к нему свои костлявые руки, и начал работать ножом. Пелена отступала. Медленно, нечленораздельно рыча, словно раздирающий тушу волк, стиснув зубы и не давая предательским слезам чертить дороги на покрытом пылью и пороховой гарью лице, удар за ударом снимая пласты мяса с живого ещё альва. Мутант вертелся в руках, кричал и пытался неловко прикрыться, изворачиваясь угрем.
На какое-то мгновение Торбранд неожиданно поймал взглядом его глаза — такие опасные, манящие, большие и красивые, породившие уже не один десяток легенд, но холодная сталь в руке отшвырнула мистическое оцепенение, и северянин продолжил. Красота отступила от изумрудно-зелёных зрачков альва, и на её место прыжком ворвался ужас. Отродье рванулось в отчаянной попытке выбить нож, но руки викинга держали не хуже тисков. Визг начал медленно стихать.
Осторожными умелыми взмахами, чтобы хватило надолго, конунг изувечил тело колдуна, и когда с хрупких костей была снята последняя плоть, тот ещё был жив. Встав над умирающим врагом, Торбранд пробил узкий череп ударом подкованной подошвы.
Резкий и испуганный окрик Герд вернул его из забытья, и когда Торбранд обернулся к воительнице, он взглянул в чёрный ствол собственного автомата. Но вот она вздрогнула, словно увидела призрак, опустила оружие, её плечи поникли. С белым лицом Герд приблизилась, разглядывая мёртвого альва, и потянула конунга за рукав. Тот, все ещё осматривая окружающий мир сквозь прозрачную плёнку, безвольно двинулся за ней к бронемашине, придя в себя лишь от короткого укола в плечо. По жилам потёк расплавленный свинец, но мир опять обрёл краски, высушив глаза.
— Тролли больше не наступают… Отошли к шахтам и попрятались… Ты в порядке, конунг?
— А? Да… Нет… Бьёрн?
— Убит.
Торбранд покачал головой. Убит.
— Ты тоже? — Он прочистил горло, опускаясь на землю, спиной к колесу «Слейпнира». — Тебя тоже пытались заставить? — В ответ Герд помотала головой. — Тогда почему там, на холме, ты целилась в меня?
— Я, — она поморщилась, протягивая Торбранду смоченный в воде платок, — просто увидела…
Герд не договорила. К машине сходились остальные раумы, и радостные, полные победы и азарта возгласы смолкали, когда взгляды натыкались на лежащего меж камней Бьёрна. Усеянный трупами склон холма за спиной, рассеивающийся дым от взрывов, подсчёт последних патронов — все это уже не имело значения: с собственным мечом в груди перед ними лежал один из братьев.
Говорили мало, сухо и односложно, перевязывая свежие раны и собирая новый погребальный костёр. Деревянные постройки вдоль шахт щедро делились дровами, а на холме, неподалёку от убитого конунгом альва, вырастало смертное ложе Бьёрна. Под прикрытием «Слейпнира» Эйвинд и Торкель заминировали входы, обрушив бетонные балки в проходы и надолго запечатав обе заражённые шахты.
И вновь стояли они у огня, наблюдая, как уходит из Мидгарда бессмертная душа павшего друга. Торбранд рассказал, как было, а о чем забыл — добавила Герд. Остальные слушали, невольно теребя в пальцах обереги. По кругу гуляла чаша. «Слейпнир» нетерпеливо ждал, нужно было двигаться дальше. Солнце степенно катилось к краю мира.
