Марина Серова
В любви каждый за себя
Глава 1 НИНА ЕРЕМЕЕВНА И ДРУГИЕ
Нина Еремеевна была довольно шустрой старушенцией. Во всяком случае, на здоровье не жаловалась, хотя два года назад местные эскулапы приговорили ее к смерти.
Тогда у нее был перелом шейки бедра. Врачи совершенно определенно сказали внучке, что пора старушке грехи замаливать. Надежды, что она выживет, почти нет. А если и выживет, то придется ей всю оставшуюся жизнь провести в инвалидном кресле.
Нина Еремеевна о приговоре врачей, конечно, догадалась и совсем уж собралась помирать. Тем более что на инвалидное кресло ей рассчитывать не приходилось: не было у старушкиных родственников таких денег. Сын с невесткой пили горькую матери на позор. У них с утра главный вопрос всегда был: где денег на опохмелку взять? А уж почем похмелье, Нине Еремеевне объяснять не требовалось.
Внучка ее девятый класс заканчивала. Бабушка уж как мечтала пристроить ее куда-нибудь, чтоб образование получила. А для этого тоже деньги нужны были, ну просто позарез нужны. А помощи ждать неоткуда. В общем, месяца четыре бабка честно ждала смерти, чтоб обузой никому не быть, но не получилось.
Прошли все сроки, а бабуська помирать и не думала. Зажило все, как на собаке. Начала она потихоньку вставать. Поначалу даже от людей скрывалась: стыдно, вроде как чужой век заедает. Потом даже бегать, с палочкой, правда, научилась.
Непутевые сын с невесткой очень на ее квартиру рассчитывали. Считали, что и Оксанке на мороженое, пока учится, хватило бы, и им безбедное житье-питье было бы обеспечено на некоторое время.
Но квартирку-то Нина Еремеевна втайне от детей завещала внучке. Узнали бы они, такой бы концерт закатили! Но бабулька не собиралась ставить их в известность. И Оксанке помалкивать наказала.
Пришлось непутевым детям смириться с тем, что хозяйка квартиры живехонька. Когда-нибудь все равно помрет. Оксанка же была рада. Жить в родной квартире с фиолетовыми родителями ей не улыбалось. Бабушка хоть супчик пустой, да сварит.
Жили бабушка и внучка скучно и размеренно. Считали каждую копеечку, пока не появился
О его появлении Оксанка даже не узнала. Вернее, узнать-то узнала, но никак не связала это с переменами в их финансовом положении. Просто в один прекрасный день она попросила у бабушки денег на новую юбку и – получила. Даже жалоб на трудную жизнь не услышала. Девчонка, конечно, обрадовалась, а о том, откуда у бабушки деньги появились, Оксанка даже не задумалась. Ее подружки давным-давно такие юбочки приобрели.
Баба Нина теперь усердно наряжала внучку и все интересовалась, не хуже ли других Оксанка одевается. Та и радовалась. Юность! В это время всем кажется, что у взрослых денег куры не клюют. Просто одни жадные, а другие нет. Вот Оксанкина бабушка – не жадная. Ну и прекрасно!
– Ксюш, где моя тросточка? Ты не видела? А то мне надо идти.
Тросточку старушка уже давным-давно брала просто для виду. Она и без нее прекрасно обходилась. Но Оксанка, как девочка умненькая, спорить не стала. Раз бабушка хочет свою тросточку, значит, без нее ей нельзя. Девочка обшарила все углы и принесла Нине Еремеевне то, что та просила:
– Вот, бабуль. Ты ж ее сама где попало бросаешь.
– Ну здрасьте! Я бросаю! Ты ее небось нарочно спрятала. Все думаешь, бабушка у тебя молоденькая и бегать может, как конь, – ворчала старушка. После болезни характер у нее испортился. Да только Оксанка не больно-то обращала внимание на ее ворчание.
Бабушка перекрестила все углы, как обычно, перед уходом, помолилась и вышла за порог.
Она часто так вот уходила. Куда? Зачем Оксанке знать об этом, если бабушка говорить не хочет? Надо, и все. У старых людей свои заботы. Надо осмотреть всех с головы до ног. Про цены поговорить. Власти поругать.
– Бабуль, тебя во сколько ждать?
– Да как всегда. Подышу свежим воздухом и вернусь. Ты своими делами занимайся, доченька.
Ну, доченька и занялась. Врубила «Куин», свою любимую группу, на всю катушку и улеглась на диванчик. Занятия подождут. Бабушка о них уж чересчур печется. Никакого от нее покоя. Учись да учись. Если суждено Оксанке поступить в техникум, она и без особого напряга поступит. А если нет – не судьба, значит. Тогда, может быть, на платное отделение куда-нибудь пристроит. Откуда у бабушки такие деньги возьмутся, Оксанка особо не задумывалась. Сейчас, во всяком случае, она с удовольствием расслаблялась. А то придет бабушка, опять давить начнет. Вот тогда и сядет Оксанка за уроки.
Нина Еремеевна шла привычным маршрутом. Скоро полгода, как она выполняла совсем несложные поручения.
Чего проще? Отнести две банки огурцов по нужному адресу. И Оксаночке одежка, и самой не задумываться, побаловать себя или нет маслицем к чаю.
Поезд на этот раз опаздывал, но Нина Еремеевна не волновалась. Можно и подождать, не барыня! Все уже отработано, чай, не первый день.
К сведению пассажиров: поезд Алма-Ата – Тарасов опаздывает на сорок минут.
Нина Еремеевна купила себе стаканчик сока и с наслаждением выпила. Все-таки лето, жажда мучает. А средства, слава богу, позволяют.
Ну, не господу слава, конечно, а спасибо
Наконец диктор объявил о прибытии поезда. Старушка направилась по тоннелю к третьей платформе и затерялась в толпе встречающих.
– С-серый, т-ты ее видишь? – здоровенный парень в пестрой рубашке заикался, и это, видимо, очень раздражало его спутника.
Тот его резко оборвал:
– Да не дергайся ты. Куда она денется? Мы же точно знаем, в какую сторону она пойдет. Пускай себе спокойненько отоваривается.
– А в-вдруг у нее н-несколько адресов? – не унимался первый.
Второй спокойно достал из смятой пачки «Астры» две сигаретины. Одну закурил сам, другую сунул приятелю.
– На вот, покури лучше. А то ты, того и гляди, всю малину испортишь. Сейчас нарисуется, никуда не денется.
Прошло еще несколько минут, и молодые люди от удивления буквально рты пооткрывали.
От вагона-ресторана отчалили несколько старушек. У каждой в руках была авоська с двумя банками огурцов. Старушки направились в разные стороны.
– Ни фига себе! Чуешь, Косой?
Косой чуял:
– И з-за к-какой лучше п-пойти? За ч-чужой, п-по-моему, безопаснее. Т-ты к-как думаешь? Ленка в-ведь в п-первую очередь с-своих п-подозревать будет.
– Совсем даже наоборот, я думаю. Тут мы все уже просчитали, а там придется действовать наугад. А у Ленки мы будем время от времени появляться, редко, конечно. Тогда никто ничего не заподозрит. Не ссы, все будет тип-топ.
Они как по команде бросили бычки на перрон и последовали за Ниной Еремеевной.
А старушка была донельзя довольна собой и своими немногословными партнерами. Никаких тебе разговоров. Все четко, ясно. Сумка, банки – и вперед. Как всегда. Конспирацию она строго соблюдала, хотя ее это порой и забавляло.
– Чудно, – размышляла Нина Еремеевна, – обыкновенные огурцы, а такая таинственность.
Иной раз ей до ужаса хотелось зайти по дороге домой, распечатать одну из этих самых банок и посмотреть, что же они там прячут. В последнее время у нее даже появились кое-какие соображения на этот счет, но она старательно отметала их в сторону.
– Оно и лучше, когда не знаешь-то. Спросу меньше, – уговаривала себя старушка.
Она, конечно, не заметила двух молодых людей, которые, перешептываясь, наблюдали за ней.
– С-серый, д-давай п-подальше держаться, а то з-заметит, – волновался Косой.
– Понятное дело. Сориентируемся как-нибудь.
Нина Еремеевна прищурилась, стараясь разглядеть номер троллейбуса, который как раз подошел к остановке. Троллейбус был тот самый, какого она ждала. Кряхтя и опираясь на палочку, которая, по правде говоря, ей только мешала, она влезла в троллейбус и уселась на переднее сиденье.
Молодые люди пристроились неподалеку. Нина Еремеевна, к счастью, не замечала этого неназойливого внимания, так что их задача существенно облегчалась.
Они уже предрешили ее судьбу. Просто отнять у старухи банки было бы, по их мнению, глупо. Это значило бы привлечь внимание истинного хозяина имущества.
С такой акулой они связываться боялись. Из-под земли достанет, и тогда им крышка. Да и бабулька их опишет подробненько. Так что оставалось одно: выключить старушку, и тогда она уж ничего не расскажет. Все спишут на какого-нибудь маньяка.
Они пока не думали, что будут делать, когда содержимое банки иссякнет. Впрочем, сегодня они убедились, что старушка такая не одна. А значит, когда время придет, война план покажет.
Бабулька вышла на конечной остановке троллейбуса и направилась к остановке автобуса четвертого маршрута.
Парни, тихо переговариваясь, следовали за ней.
– С-серый, н-надо б-было бы лучше п-подальше от дома з-заняться ей. Т-там н-нас к-каждая собака знает.
– Что ты нервный какой-то? Уже темно, во-первых. А во-вторых, мы же позаботились о том, чтобы нас не узнали. И потом, там безлюдно. А тут как два тополя на Плющихе. Понял?
Косой кивнул:
– П-понял.
– То-то же, салага. Меня слушай. Со мной не пропадешь.
Подошел автобус, и все трое устремились к нему. Бабушка снова влезла в переднюю дверь, молодые люди – в заднюю.
Иногда привычки сильно подводят. Проехала бы Нина Еремеевна
