результатами осмотра, он отступил в сторону. Судя по всему, Розмари он не узнал.
Внутри их встретили обклеенные такими же темными обоями стены и суетливый азиат средних лет, который приветствовал их со стопкой меню в руках.
— Добрый вечер. Вас трое? Да?
Не дожидаясь ответа, он бросился к одному из множества пустовавших столиков, но Розмари остановила его.
— Мы на собрание.
Маленький человечек остановился как вкопанный. В обеденном зале было почти безлюдно. За столиком у стены о чем-то секретничала пожилая парочка. Ближе к входу сидел высокий и худой мужчина с кривым ртом. Он оторвался от еды и обменялся взглядом с метрдотелем. На миг этот одинокий посетитель показался Вонищенке до боли знакомым, но Джек споткнулся и едва не упал прямо в маленький бассейн с карпами, и мысль ускользнула.
Метрдотель явно встревожился.
— У нас нет никакого собрания, — со слабой улыбкой сообщил он.
— Еще как есть, — отрезала Розмари. — В закрытом зале.
— Нет здесь никакого собрания.
— Типичный случай, — процедил Джек сквозь сжатые губы, — неумения найти общий язык.
Розмари обвела взглядом зал и остановилась на двух мужчинах в темно-синих костюмах и дорогих темных очках — они сидели за отдельными столиками в конце зала. На рукавах у обоих темнели траурные повязки. Она обратилась к тому, который сидел ближе к ней.
—
— Леди, вы обознались.
Мужчина, который сидел справа, бросил взгляд на товарища. Тот пожал плечами. Вонищенка крепче сжала руку Джека, готовясь тащить его в укрытие, если начнется стрельба.
— Адриан, — не сдавалась Розмари. — Мы с тобой вместе играли. Ты еще таскал моих кукол и требовал за них выкуп. Очень обидно, что ты ничего не помнишь.
Помощница прокурора отошла от Вонищенки и теперь стояла всего в нескольких футах от столика, напротив мужчины, к которому она обращалась. Ее поза была совершенно непринужденной — голова высоко вскинута, руки висят вдоль боков. Вонищенка как-то раз видела ее на суде. Она тогда еще позавидовала уверенности подруги.
Сейчас она не взялась бы утверждать, что Розмари действительно намерена использовать книги исключительно как средство воздействия на Семью. Слишком много было в ней от отца. Вонищенка вспомнила, как подруга жалела, что не родилась мужчиной и не могла унаследовать отцовскую власть. Неужели она собственными руками предоставит ей средство для получения этой власти?
— Я же сказал, никакой я не Адриан.
— Ну а я тогда не Роза-Мария Гамбионе.
Мужчина сорвал зеркальные очки.
— Мария! — Впервые за все время он улыбнулся. — Помнишь, как-то раз я послал тебе правую руку от похищенной куклы? Но ты даже тогда отказалась платить.
Его товарищ в первый раз за весь разговор подал голос.
— Тихо, Адриан. Роза-Мария Гамбионе пропала много лет назад. — Он обратился к ней. — По мне, вы куда больше похожи на окружного прокурора, мисс Малдун.
— Превосходно. Мы с вами не знакомы, не так ли?
— Совершенно верно.
— Мой отец управлял Семьей старыми методами. Я предпочитаю новые.
— Например, преследовать нас? Судить нас?
— Чтобы приносить пользу в качестве окружного прокурора, я должна быть хорошим прокурором.
Уголки тонких невыразительных губ дернулись вверх.
— Адриан, позови отца. Думаю, ему это будет интересно. — Он откинулся на спинку снова и предложил: — Присаживайтесь, мисс Малдун, и ваши друзья тоже пусть сядут.
Розмари отодвинула стул и села, положив ногу на ногу и улыбаясь мужчине напротив нее. Потом чуть повела головой.
— Сюзанна, думаю, сейчас самое время.
Вонищенка развернула Джека к себе лицом и протянула к нему руку. Тот отпрянул.
— Не здесь!
— Ты прав, — Она перехватила взгляд подруги и кивнула в сторону двери в мужской туалет.
— Хорошая мысль, — одобрила Розмари. Потом сказала мужчине: — Мои друзья присоединятся к нам через несколько минут. Даю вам слово, что они не… вооружены. — Она взглянула прямо в непрозрачные стекла его очков. — У вас есть имя?
— Ладно, только быстро. — Он лениво махнул в сторону уборной. — Вы всегда водите компанию с наркоманами?
Розмари протянула руку к чайнику и налила себе чаю.
— Нет.
— Морелли, — представился мужчина.
— Очень приятно.
Вонищенка повела Джека в уборную.
— Пожалуй, лучше я войду первым. — Он протянул руку и ухватился за дверной косяк, чтобы не упасть.
— У тебя не получится, — спокойно сказала Вонищенка.
— Твоя вера в меня на редкость трогательна. Хотя, с другой стороны…
Вонищенка открыла дверь и вошла внутрь. У писсуаров никого не было, но из кабинки только что показался вьетнамец в перепачканном кухонном фартуке. От неожиданности у него вырвалось какое-то восклицание, он поспешно сполоснул руки и бросился прочь, бормоча себе под нос что-то на языке, которого Вонищенка, к ее превеликой радости, совершенно не знала.
— Заходи, — велела она Джеку.
Дверь за ним захлопнулась.
— Не знаю, смогу ли я, — выдавил Джек. — Иногда у меня не получается его вызвать. Сейчас мне трудно сосредоточиться: слишком больно. Я…
— Снимай одежду.
— Что? — Он попытался улыбнуться. — Вонищенка, сейчас не время.
Ее сердитый взгляд заставил его умолкнуть.
— У меня нет с собой запасной одежды для тебя. Если ты не разденешься, от твоих вещей останутся одни обрывки. Ясно?
— А-а. Ну да.
Он отвернулся в сторону и принялся расстегивать рубаху. Не думая о своем костюме, Вонищенка уселась прямо на грязный кафельный пол. Джек разделся и нерешительно поглядел на нее. Сверток с одеждой он держал перед собой.
— Ложись.
Джек сглотнул и растянулся на полу перед Вонищенкой. В туалете было не очень просторно, и ему пришлось засунуть ноги под зеленую перегородку, за которой находились кабинки. Вонищенка протянула руку и отодвинула сверток с одеждой на безопасное расстояние. Потом, держа его голову обеими руками, она проникла в его сознание и принялась нащупывать ключ к его преображению.
— Отпусти боль. Не пытайся подавить ее.
Грубый голос, которым Вонищенка говорила уже много лет, куда-то исчез. Теперь в ее речи звучали спокойные тона — так она успокаивала своих животных. Она подстроила свое дыхание под этот ритм и начала поглаживать голову Джека.
Женщина знала, как это делается, хотя прежде ее целью всегда бывало не выпустить зверя на волю, а обуздать его.
