красную кнопку электрозвонка. В квартире еле слышно забулькала мелодия, напоминающая «Тили-бом, тили-бом, загорелся кошкин дом». Немного спустя, дважды лязгнул прочный замок, и дверь бесшумно приоткрылась на длину запорной цепочки. Через образовавшийся проем Голубев увидел высокую девицу с пышной копной отливающих рубином непричесанных волос и с зеленоватыми зрачками припухших от недавнего сна глаз. Наброшенный, похоже, на голое тело роскошный халат на ней был перехвачен в талии поясом, а широко распахнутый ворот, словно напоказ, открывал чуть не всю плосковатую грудь.
– Привет, Алена! Веселкин тебе звонил? – залпом выпалил Слава.
Вместо ответа девица отщелкнула дверную цепочку и усмехнулась:
– Заходи, друг.
Следом за хозяйкой Голубев через просторный коридор прошел в светлую, заставленную полированной мебелью комнату и сел в предложенное мягкое кресло у небольшого столика, хаотично заваленного иностранными журналами мод с красочными обложками. Усадив незваного гостя, Волосюк приложила к виску тонкие наманикюренные пальцы:
– Извини. Я немного не в форме. Вчера деловая встреча была. Такой обалдайс устроили, что сегодня голова трещит.
– Спонсоры?.. – робко спросил Слава.
Алена нахмурилась:
– Спонсор у меня один – Теплоухов. Тысячу раз об этом Веселкину говорила. А приходили ко мне менеджер и японский фотограф. Будут делать эротический альбом с моим участием.
– Что-то вроде порнографии? – прикинулся простаком Голубев.
– Ты что сам – бамбук? Или у тебя папа деревянный? Эротика – это демонстрация красивого женского тела. Ясно?
– Ясно, на красивой женщине, говорят, и глаза отдыхают.
– А вот это уже порнография.
– Не понял.
– Не прикидывайся лохом. Я прекрасно, поняла, на что ты намекнул. – Алена кончиками пальцев потерла висок. – Боже мой, чего бы выпить?..
– С похмелья лучше всего лечиться тем, от чего заболела, – подсказал Слава.
– Я не алкашка, никогда не опохмеляюсь… О-о-о! У меня же в холодильнике тоник стоит!
Пока Волосюк ходила за тоником, Голубев пристальным взглядом обвел комнату. Почти всю свободную площадь стен, будто на самодеятельной выставке, занимали бронзовые рамки с цветными фотографиями хозяйки квартиры. «Фотомодель» позировала в самых разных нарядах. Диапазон одежды был широким: от символического мини-купальника до соболиной шубы. Между фотоснимками висела широкая красная лента, какими обычно награждают спортивных чемпионов, с крупной золотистой надписью «Мисс Тусовка». Небольшую часть одной стены занимали три книжные полки, заставленные книгами в глянцевых переплетах. На их корешках значились, в основном, названия авантюрных романов да полюбившихся до слез российским женщинам многосерийных зарубежных телемелодрам, начиная с бесконечной «Санта- Барбары» и кончая «Дикой Розой».
Едва Слава успел разглядеть корешки книг, Алена вернулась в комнату, держа в одной руке большую полиэтиленовую бутылку, а в другой – два высоких фужера с тонкими ножками. Наполнив фужеры пузырящейся прозрачной жидкостью, один из них поставила перед Голубевым и предложила:
– Глотни, друг, для бодрости.
– Спасибо, – поблагодарил Слава. – Я импортную гадость не пью.
– Брезгуешь?
– Опасаюсь. У нас недавно произошел страшный случай. Мужик взбодрился французским шампанским и в ящик сыграл.
– Чтобы гикнуться от шампанского, надо очень много засосать.
– Всего-то ничего, несчастный, чекалдыкнул.
– Не сочиняй анекдот, – Алена, усевшись в кресло по другую от Голубева сторону заваленного журналами столика, махом осушила фужер. – Говори, ради чего пришел?
– Чтобы потолковать о твоих подругах.
– Каких?
– Ну, скажем, о Вике Солнышкиной, Нино Кавазашвили и так далее…
– Ты из бывшего КГБ или из теперешней Федеральной службы контрразведки?
– Нет, я в другом серьезном ведомстве служу, – улыбнулся Голубев.
– В Управлении по борьбе с организованной преступностью?
– Почти.
– А мы – девушки не организованные. Живем каждая по себе, творим, кто во что горазд. Вику и Нино я с прошлой осени не видела и, если хочешь знать, дружбы между нами никакой нет.
– Раньше, кажется, дружили.
– Дружили. Теперь не дружим.
– Почему?
