– Нет, Гуго вел себя как всегда, – вздохнула Рина. – Шутил, что мы, как мухи под стеклянным колпаком: за каждым нашим шагом наблюдает охрана, а улететь из-под колпака невозможно. Несколько раз повторял, что выполнил дело жизни, а потому может умереть спокойно… Вообще Гуго шутил в тот вечер. Я уже говорила об этом.
– Мы навели справки. Работа у доктора Ленца в Ядерном центре в последнее время не ладилась, опыты по расщеплению срывались, да еще взрыв 2 апреля… Как можно говорить, что дело жизни выполнено?
Рина пожала плечами.
– Я же говорила вам, что Гуго в последние дни не делился со мной рабочими тайнами.
– Расскажите еще раз, когда и как вы обнаружили, что ваш муж мертв?
Ровным голосом, будто повторяя заученную роль, Рина произнесла:
– Я проснулась вскоре после полуночи. Не знаю отчего. На сердце было неспокойно. Гуго, как всегда, сидел у раскрытого секретера: «Разберу одну задачку». А я, не знаю как, снова задремала – так намучилась в последние дни… Очнулась – Гуго на прежнем месте, уснул, голову опустил на недописанный лист бумаги. Позвала – не откликается. А сон Гуго чуток. Вскочила я, подошла к нему… – Рина перевела дыхание. Только по судорожным движениям пальцев видно было, чего стоит ей рассказ. – На губах Гуго застыла усмешка. Он был мертв.
– Почему вы так решили?
– Глаза… глаза Гуго были широко раскрыты. Правая рука лежала на калькуляторе. Но дальше, наверно, не нужно? – перебила себя Рина. – Когда я закричала, в комнату сразу хлынула охрана, и у вас имеются подробные протоколы, фотографии…
– Протоколы и фотографии есть, – согласился Камп. – Но вы уклоняетесь от ответа на вопрос. Меня интересует, повторяю, то, что не попало в протоколы.
Рина еле заметно пожала плечами.
– Но я ничего не могу добавить.
Домой Рина возвращалась опустошенной. В хвост ее орнитоптера пристроился аппарат мышиного цвета, но Рина едва обратила на него внимание. И дома, и вокруг, она знала, полно теперь и электронных и прочих ищеек. Что толку? Все равно никто не вернет Гуго.
Комнаты зияли пустотой. Робин куда-то запропастился, оставив включенным телевизор.
Рима присела к секретеру, который так и остался открытым с той роковой ночи. После нашествия полиции тут осталось немного – несколько разрозненных книг, тщательно перелистанных привычными пальцами детективов.
Говорят, в комиссию по расследованию, которую возглавляет ненавистная Ора Дерви, были уже вызваны и опрошены сотни людей. Пусть! А она ни за что не пойдет туда, разве что потащат силой.
Рина долго сидела. В уши лезла назойливая музыка, с экрана кривлялась певица, похожая на Ору Дерви. Затем пошла серия рекламных фильмов, но Рина почти не смотрела на экран. Она даже забыла сделать замечание Робину за самовольное включение телевизора.
В дверь постучали. На пороге появился Имант Ардонис.
– Вас не задержали? – спросила Рина.
– Я не преступник, – пожал плечами Имант.
Они помолчали, оба чувствуя неловкость.
– Рина, я хочу пригласить вас в театр, – сказал Имант, вертя в руках шляпу.
– Нет, Имант, – покачала она головой.
– «Отелло».
– Нет.
– Раньше вы не отказывали мне в своем обществе.
– Раньше – да, а теперь – нет. На имя Гуго не должна упасть никакая, даже самая маленькая тень.
– Наверное, вы правы. Что ж, прощайте, – Ардонис тяжело шагнул к двери.
– Погодите, чаю выпьем. Робин! – громко позвала Рина.
– Нет, спасибо. Я пойду!
– Робин в последнее время стал несносным, – пожаловалась Рина.
– С некоторых пор я перестал доверять автоматам, – обернулся Имант. – Люсинда словно взбеленилась. Отладить ее никому не под силу. Мало того, печатающее устройство с нее куда-то запропастилось.
Оставшись одна, Рина обошла все закоулки, заглянула даже в ванную. Робина в доме не было.
…Он появился в двери, неуклюжий, приземистый, с четырехугольным регистрационным номером на груди.
– Где ты был? – спросила Рина тоном, не предвещавшим ничего доброго.
Робин замялся. Видимо, ему очень хотелось солгать, но лгать он не умел.
Незаметно прозвище «фиалочник» приобрело среди журналистов права гражданства.
Список «фиалочников» – людей, получивших послание с этим цветком, перевалил уже за сотню. Причем это были все люди уважаемые: военные, финансисты, литераторы, ученые… Особенно много ученых.
Получение фиалки стало предметом своеобразной гордости, как бы признанием заслуг со стороны
