отдыхает спокойно, а тут и мы».
– Ты сам-то где, родной? – тем временем продолжал Гоха. – На Каширке? Давай разворачивайся, и шуруй на Профсоюзную, думаю, там и встретимся.
– По дороге в магазин электротоваров заскочить? – спросил я на прощание.
– На кой хрен? – не понял он.
– Как – на кой? – невесело усмехнулся я. – Паяльник купить.
Надо же, я еще и шучу! Гоха хохотнул, оценив юмор:
– Не траться, думаю, какое-нибудь подручное средство типа утюга у адвоката и дома найдется.
Воодушевленный новым планом действий, я с визгом провернувшихся на мокром асфальте шин отвалил от обочины, и через каких-то четверть часа бешеной гонки по Кольцевой был уже возле станции метро Теплый Стан. Отсюда до Новых Черемушек, где жил Шуляев, можно было добраться за десять-двенадцать минут, и я снова остановился, набрал Гохе и доложил ему о своем местонахождении.
– Шустро ты, а мы только еще проезжаем Динамо, – отчитался о своих перемещениях Гоха. – Клиент плетется еле-еле, видимо, никуда не торопится.
– А чего ему торопиться-то? – хмыкнул я. – Он считает, что дело сделано, и…
– Погоди-ка, – перебил меня Гоха, – чего-то он засуетился, перестраивается вправо. Похоже, решил свернуть не Третье кольцо. Так что ты стой там, где стоишь, и жди, пока яснее станет, где клиент прописан.
– Понял, конец связи, – почему-то по-военному дал отбой я, и бросил телефон на сиденье.
Но не успел я открыть окно, чтобы впустить в машину немного свежего воздуха, как «Сименс» зазуммерил опять.
– Ну, чего? – буркнул в трубку я, снова увидев на дисплее Гохин номер. – Клиент включил форсаж, и вы уже на Профcоюзной?
– Нет, похоже, он передумал ехать на Профсоюзную, – озабоченно заговорил Гоха. – Уже практически свернул на Беговую, и поворотником показал, но в самый последний момент поехал прямо, к Белорусскому. Подрезал «Жигуля», я еле успел вырулить из потока за ним!
– Может, заметил хвост и пробует оторваться? – предположил я, не зная, что и думать о маневрах на том конце провода.
– Да, вроде, нет, – отозвался Гоха. – Похоже, просто в последний момент решил двинуть куда-то в другое место.
– И куда, интересно? – спросил я, хмуря брови.
– А черт его знает! – содержательно ответил Гоха. – Как ты догадываешься, вариантов масса: прямо по Тверской, налево на Лесную, по Брестской на Садовое, или направо на Пресню. Можно еще по Бутырскому Валу в сторону Савеловского, или вообще развернуться.
– Слышь, что ты мне географию Москвы преподаешь? – вспылил я. – Мне-то куда двигать?
– Да не ори ты, я сам весь на нервах, а тут у светофора перед Белорусским пробочка минут на пять, – пояснил ситуацию Гоха. – Как только клиент обозначит направление дальнейшего движения, я звякну.
Я чертыхнулся. Ну, и что, мне тут теперь сидеть и ждать, пока они там разродятся, куда путь держать? Да я тут с ума сойду! Нет, надо ехать им навстречу, а там, глядишь, и прояснится, куда конкретно. Я рванул по Профсоюзной, как по трассе «Формулы один», и когда ровно через пять минут Гоха опять позвонил, я был уже чуть не у Новых Черемушек.
– Он повернул налево, уже едем по Лесной, – озадаченно сообщил Гоха, – ума не приложу, куда бы он мог направляться. Может, двинешь нам навстречу?
– Уже еду, – по-деловому коротко ответил я.
Еще через семь минут, когда я уже подъезжал к площади Гагарина, Гоха позвонил снова:
– Мы на Самотеке, поворачиваем на Садовое налево, в сторону Сухаревки, – доложился он, и голос его звучал растерянно. – Похоже, ни в офис, ни домой он не собирается. Может, он на самом деле засек меня и водит?
– Да чтоб такой чайник, как этот крендель, засек такого профи как ты? Да ни в жисть! – подбодрил раскисшего партнера я.
– Думаешь? – уже более спокойно ответил Гоха. – Да, пожалуй. Но куда же он едет-то, черт бы его побрал? Ты сам-то где?
– Еду вам навстречу, – не стал конкретизировать я. – Отбой.
На самом деле я уже подъезжал к Октябрьской, и опять вставал вопрос, куда же дальше: налево, направо, прямо? Я было хотел снова подождать развития событий у обочины, но потом решил поехать Гохе и Шуляеву по Садовому навстречу, и повернул направо к трамвайному депо имени Апакова. Я особо не торопился, чтобы, если я правильно рассчитал скорость сближения, встретиться с ними нос к носу где-то в промежутке между Зацепой и Краснохолмским мостом, под которым можно было бы в случае чего развернуться. Я уже выезжал из подземного путепровода под Добрынкой опять на Божий свет и хотел позвонить Гохе, но он опередил меня со звонком. В трубке все странно плыло и булькало, но в голосе Гохи была явная паника:
– Глеб, я отстал от него, слышишь, я сломался прямо в Таганском тоннеле! – кричал через треск и помехи в трубку он. – Я не знаю, что делать, я убью этих слесарюг из автосервиса! Глеб, езжай в сторону Павелецкого, может, ты встретишься с ним!
В трубке часто запикало, и связь прервалась. Я на секунду закрыл в отчаянии глаза и про себя выдал длинное непечатное проклятье в адрес всего отечественного автопрома, но особенно досталось в нем Горьковскому автозаводу, равно как и приверженности Гохи Семизуйко продукции последнего. Ну надо же – так бездарно упустить Шуляева! Все, последняя ниточка оборвалась. Я открыл глаза, благо в эту минуту поток машин стоял на светофоре перед Павелецким вокзалом, и мой секундный отказ смотреть на безобразия, творящиеся в этом мире, был относительно безопасен.
Итак, я открыл глаза как раз в тот момент, когда включился зеленый, и поток тронулся. «Десятка» перевалила через трамвайные пути, и в этот момент на встречной полосе прямо напротив недоброй памяти Максима-Пиццы я заметил «глазастый» Мерседес с затемненными стеклами, с виду точно как Шулявский. Я схватил телефон и ткнул Гохин номер, пытаясь среди десятков встречных машин, отделяющих меня от «мерина», разглядеть его номера.
– Какой номер у Шуляевского «мерса»? Быстрее! – заорал я в трубку, как только Гоха ответил, потому, что интересующая меня машина, подъезжая в крайнем правом ряду к Бахрушинскому музею, включила поворотник.
– Ха-буль-буль-пять-буль-буль! – без запинки выпалил Гоха, как будто перемежал разговор со мной глотками из горлышка бутылки, и сразу же связь опять прервалась.
– Он повернул направо на Бахрушина! – на всякий случай проорал я в микрофон, но, похоже, с таким же успехом можно был кричать в устье Кольской сверхглубокой скважины.
Нашел же ведь место, где сломаться – в тоннеле! А Мерседес, поворачивая направо, на секунду все- таки показал мне свой номерной знак, и цифра 5, равно как и буква «ха», на нем явно присутствовали. Это был Шуляев! Я втопил газ до пола, и понесся на набережную на разворот. Но несмотря на то, что под мостом я успел проскочить на два мигающих зеленых, к тому времени, как я на крутом вираже еле вписался в переулок, куда буквально двумя минутами ранее повернул Шуляев, Мерседеса в поле зрения уже не наблюдалось. Я пронесся метров пятьсот вперед, и уперся в Т-образный перекресток. Черт, куда – направо, налево?! Я наудачу рванул направо, и вскоре выскочил на набережную Обводного канала. Здесь движение было односторонним и, поехав направо, я вскоре снова был бы на Садовом. Значит, на том перекрестке Шуляев ушел налево. Я врубил задний ход, почти на месте развернулся, чуть не снеся фонарный столб, и понесся обратно. Пулей пролетел мимо переулка, откуда я только что приехал с Садового, и начал притормаживать, следуя крутому повороту асфальта, уходящему направо. Гадство, опять меня занесло в эти треклятые Татарские переулки, где я был-то один-два раза в жизни, и в которых совершенно не ориентировался! Я повернул направо, и опять уперся в развилку. Боже, куда теперь?! Дорогу направо преграждал «кирпич», и я поехал налево, хотя теоретически Шуляев мог поехать и под знак. Еще один поворот, и я, осознав, что полностью потерял ориентацию в этом лабиринте, остановился, тем более, что два дорожных знака, установленных, судя по свеженькому виду, совсем недавно, говорили, что где-то впереди перекопано и проезда нет. Передо мною лежала узенькая проезжая часть какого-то переулка, на
