издевательский Люсин смех:
– Даже и не пытайся, дорогой, а то умрешь раньше, чем закончится моя история!
Умрешь раньше, чем закончится история? Говоря другими словами, когда закончится история, ты все равно умрешь? Так вот что задумала Люся!
– Можно продолжать? – с насмешливой вежливостью поинтересовалась Люся, и пистолет в ее руке описал в воздухе изящную виньетку.
– Да, – буркнул я, отметив про себя, что кисть руки у Люси не по-женски тверда.
Насколько же Люся ожесточилась за последние годы, что вид лежащего в луже крови мужа не вызвал в ее душе практически никаких эмоций! Напротив, она быстро смекнула, что смерть Лорика открывает перед ней новые перспективы развития операции. Я знал только Лорика, и без него, сохраняя инкогнито, Люся могла вертеть мною, как хотела. Что она и сделала, прямо из коридора, стоя над стынущим телом мужа, позвонив мне в банк, и потребовав не полтора, как планировали они с Шуляевым, а три миллиона. Рассказала мне, какие страшные вещи она может сделать с моей семьей, Люся добилась моей покорности.
– Я импровизировала, стоя над трупом, – пафосно воскликнула Люся. – Скажи, дорогой, я была убедительна? Поверил бы мне Станиславский?
«Да она больная!» – констатировал про себя я, а вслух ответил:
– Обязательно поверил бы.
– Главное, что поверил ты, дорогой! – улыбнулась Люся. – Но можешь не сомневаться, – я не остановилась бы перед тем, чтобы что-нибудь оттяпать твоей дочке, если бы ты заартачился.
Н нужно было избавиться от трупа, ведь скоро он бы разложился и начал смердить. Соседи учуяли бы вонь, вызвали бы ментов. Шуляев попал бы под подозрение в убийстве раньше, чем снял бы деньги с Кипрского счета и привез их в Москву. Вывезти труп возможным не представлялось, так как Шуляеву нужно был срочно улетать в Египет, а одна Люся, естественно, не справилась бы. Но на кухне стоял очень большой холодильник, и Люся не без труда поместила туда тело, врубила регулятор холода на максимум, а дверку холодильника подперла стулом. В холодильнике труп мог находится сколь угодно долго. Дело было сделано.
– Ну, а дальше ты сам все знаешь, – сказала Люся, доставая из пачки последнюю сигарету.
Я понял, что наступает последний акт спектакля, уже, наверное, не меньше часа разыгрываемый передо мной этой маньячкой с пистолетом в руке. Но начался он совершенно неожиданно. Шуляев, до того лежавший недвижим, вдруг шумно вздохнул, и начал подниматься. То, что произошло в какие-то пару секунд после этого, повергло меня в ужас. Не сводя с меня взгляда, Люся с грацией гадюки соскользнула со стола, сделала шаг назад и влево, и оказалась рядом с Шуляевым, причем при всех этих ее движениях пистолет в ее руке ни на миллиметр не отклонился в направлении от моей груди. В другой ее руке откуда ни возьмись появился нож, и этот нож Люся с размаху всадила еже почти поднявшемуся с пола Шуляеву в горло, точно под нижнюю челюсть, легко отпрыгнув в сторону от сразу зафонтанировавших из раны брызг густо-красной крови. Шуляев, так и не открыв глаз, забился, захрипел, попытался поднять руки к горлу, но не смог, и снова рухнул на пол. Его затылок хрястко ударился об пол, ноги задергались, и через несколько секунд он затих в той же позе, что и лежал до того, и только кровь все продолжала обильно сочиться, заливая красным его гавайскую рубашку.
В первый раз у меня на глазах убили человека, да не просто убили, а зарезали, как свинью. Мне всегда становилось плохо от вида даже своей крови, а от увиденного сейчас я поплыл, как после нокаута, едва сдерживая подкатившую к горлу тошноту. Как сквозь какую-то пелену я увидел, как улыбающаяся Люся повернулась ко мне, направила пистолет мне в голову, и прошипела:
– Ну, я ответила тебе на вопрос относительно своих планов?
Ужас охватил меня. Я подумал, что сейчас раздастся выстрел, и снова закрыл глаза. Но, к счастью, у Люся еще не закончились вопросы ко мне.
– Что с Виталией? – резко бросила она. – Ее телефон не отвечает с субботы. Почему ее нет в отеле?
«Ага, так вот где твое мягкое подбрюшье!» – обрадовался новой возможности потянуть время я.
– С ней все в порядке, – быстро ответил я, и сразу попытался сменить тему. – Послушай, Люсь, ведь все равно тебе теперь не выйти сухой из воды. Может, не стоит усугублять свое положение еще одним убийством? Ведь про тебя уже все всем известно, труп Шуляева тоже найдут…
– Найдут, обязательно найдут! – радостно вскричала Люся, не дав мне договорить. – Рядом с твоим! Я сама вызову ментов, как только закончу с тобой. И знаешь, что они подумают, увидев вас рядышком?
– Что же? – облизнул снова вмиг пересохшие губы я.
Люся посмотрела на меня победоносным взглядом человека, ощущающее полное свое превосходство над собеседником:
– Если сможешь, посмотри на покойничка повнимательнее, – с издевкой в голосе сказала она. – Не узнаешь нож, который торчит у него из горла?
Я с трудом заставил себя скосить глаза на труп, и сразу же узнал зеленую ручку своего фирменного ножика. Мне даже показалось, что я вижу вырезанные мною мои инициалы на ней.
– Так что менты подумаю, что ты Шуляева зарезал, а он тебя застрелил, – продолжила Люся. – После чего они по стволу начнут искать хозяина, и найдут тело Лорика. После этого начнут искать твою семью, и или успеют найти ее, пока они не умрут от жажды, или не успеют. После чего решат, что ты вступил в преступный сговор с Лориком и Шуляевым, чтобы инсценировать похищение твоей семьи.
– Зачем, – закричал я, подбирая ноги, – зачем мне похищать свою семью? Никто не поверит в такую чепуху!
– Я не знаю, зачем, – не смутилась Люся. – Например, чтобы не платить с наследства налоги. Короче, ментам виднее.
– В организме Шуляева и у меня найдут препарат! – продолжал оппонировать я.
– Не найдут, – спокойно ответила Люся. – Я специально ждала, пока вы очухаетесь, потому что в живом организме хлоразин разлагается бесследно.
– Найдут следы от уколов! – уже кричал я.
– Ну и что? – снова согласилась Люся, тщательно собирая все свои окурки в пустую пачку из-под сигарет. – Следы от укола будут мешать официальной версии, и о них быстро забудут. Так что я тут совершенно ни при чем. И вообще мы с Аллочкой сегодня ночью улетаем из страны. Навсегда. Меня больше ничего здесь не держит. Даже квартиру на Алексеевской я уже продала.
– И куда же, если не секрет, лежит твой путь? – пытаясь быть ехидным, спросил я.
– Даже не знаю, – всплеснула руками Люся. – Думаю, с шестью миллионами баксов везде неплохо.
– Почему с шестью? – не понял я. – С тремя? Ведь ты говорила, что деньги со счета Лорика мог снять только он?
– Не держи меня за дуру, дорогой, – рассмеялась мне в лицо Люся. – С шестью, я не оговорилась. Вот в дипломате лежит три миллиона в трэвэл-чеках, и еще три в банке на чудном острове посреди Карибского моря, где я их и получу. Насчет того, что кодовое слово знал только Лорик, я пошутила. Ведь счет на Би- Ви-Ай открывала через Интернет я, так неужели же я не знаю кода доступа к нему? Если хочешь, я даже могу сказать тебе его на прощание.
И, глядя мне прямо в глаза, Люся раздельно произнесла:
– Ю-ли-я. Ключевым словом я сделала имя твоей дочери. Смешно, правда? Кстати, Шуляев тоже поверил в эту мою сказочку. Я орала на него, что он идиот, что, убив Лорика, он лишил нас денег, и сказала, что из Кипрских денег я заберу себе два миллиона, а если он не согласен, я не стану обеспечивать ему алиби. Дурачок, прямо с самолета припылил сюда, упрашивать меня! Наивный, не понимал, что убийства отца моего ребенка я ему не прощу.
– Ты очень умная женщина, – сказал я, глядя Люсе в глаза, – но очень злая.
– Да, ты прав, дорогой, – улыбаясь, согласилась со мной она, – я очень умная. Но ты даже не представляешь, какая я злая.
Улыбка исчезла с ее лица и, как с картин Гойи, на меня смотрело исчадие ада.
– Итак, что с Виталией? – тихо спросила она. – Я считаю до трех, после чего твой правый коленный сустав разлетится на куски. Раз…
