лордом Киндерсли, были совершенно бесцельны. Телефонные провода были перерезаны, и все автомобили в гараже испорчены. Конюшни были открыты, и выпущенные лошади разбежались по парку. Мы находились в тридцати километрах от ближайшего местечка и в десяти километрах от ближайшей деревни. Равнина, растиравшаяся за воротами парка, была одной из самых пустынных местностей в Англии. Чем подробнее мы обсуждали нападение, тем яснее становилось нам, что оно было мастерски организовано.
Пресса, понятно, не преминула заинтересоваться этим происшествием. Из Лондона явились репортеры и фотографы. То обстоятельство, что я присутствовал при нападении и жена моя была ограблена, придавало всей этой истории несколько комический характер, и знакомые журналисты посвятили мне иронические фельетоны. Римингтон явился с двумя лучшими людьми из Скотланд-Ярда. Но на третий день после своего приезда он заявил мне, что все нападение было проведено с такой ловкостью, что невозможно было обнаружить ни одного следа. За возвращение украденных драгоценностей, которые оценивались в 200.000 фунтов, назначено было крупное вознаграждение. Все гавани тщательно охранялись. Но ни в Лондоне, ни в Амстердаме, ни в Париже у ювелиров не нашли ничего подозрительного. Казалось, небольшая разбойничья банда вместе с автомобилями была проглочена землей в двух километрах от Киндерсли-Корта. Их не видел ни один пастух, ни один из жителей окрестных деревень не слышал грохота проезжавшего автомобиля. Даже Римингтон, оптимист по природе, возвратился в Лондон печальный и разочарованный.
Дженет и я остались в Киндерсли-Корте, чтобы принять участие в охоте на оленей. Это был незабываемый для меня день. Мы поехали автомобилем в Эксборд, куда Киндерсли двумя днями раньше отослал всех своих годных для верховой езды лошадей. Дженет, Беатриче и я поехали верхом. Охота продолжалась недолго. Большую часть времени мы провели в ожидании. После полудня мы оказались на краю дороги, к югу от Хоксли-Дауна. В лощине под нами собаки были спущены. Они промчались вперед сквозь густой кустарник. Если бы они вспугнули оленя, он мог бы пробежать только к Дунли-Бэрроу, направо от нас. Внезапно Беатриче, оглянувшись назад, вскрикнула. Мужчина, верхом на вороной лошади, которого я мельком раза два видел среди приглашенных гостей, показался из-за груды щебня и направился прямо к нам. Должен признаться, что в первую минуту я не обратил на это внимания. В отлично сшитом костюме и прекрасной посадке, обличавшей опытного наездника, не было ничего, что отличало бы его от других соседей лорда Киндерсли, с которыми нам приходилось в этот день обмениваться поклонами. Только когда он подъехал к нам, и я увидел предмет, сверкнувший в его правой руке, я понял, кто передо мной.
- Норман Грэй, - сказал он, - предлагаю вам перемирие на пять минут. Согласитесь, - прибавил он, взглядывая на свой револьвер, - что я достаточно вооружен, чтобы предлагать вам это.
- Согласен, Микель. Что вам угодно?
- Мне ничего не нужно от вас. Я должен поговорить с мисс Киндерсли.
Он посмотрел на Беатриче, и его голос зазвучал нежностью.
- Оказалось, что один из моих сообщников меня неправильно понял и взял в тот вечер со стола ваши драгоценности вместе с другими. Я остался поблизости, чтобы передать их вам.
Он положил в руку Беатриче перевязанную коробку. Я мог бы поклясться, что заметил, как страстно сжала ее пальцы его рука.
- Я знаю, что это была ошибка, - сказала она нежно и посмотрела на него, словно прося остаться. Но он отвернулся. Старая саркастическая улыбка появилась на его губах.
- Я передумал, Дженет, - принимая во внимание богатую добычу, попавшую в мои руки, мне вдвойне неприятно лишать тебя новоприобретенных сокровищ. Разреши передать тебе это.
Он передал ей небольшой пакет. Потом медленно повернул лошадь, но я видел, что он хотел сказать еще что-то.
- Наш друг Римингтон отказался от преследования и вернулся в Лондон. Внушите ему, что главное намерение преступника вовсе не в том, чтобы как можно скорее увеличить расстояние между собой и местом преступления. Иногда преступник остается поблизости.
- Я ему сообщу, но в таком случае я вынужден буду сообщить ему о вашем местопребывании.
- Если бы вы этого не сделали, следующие несколько часов показались бы мне очень скучными. Даже если вы сами примите участие в погоне, а вы, несомненно, самый ловкий из них, я ускользну от вас так же легко, как легко мне проскакать это поле.
Он склонился ко мне.
- Отошлите на минуту женщин, - попросил он. - Я должен сказать вам несколько слов.
Дженет тотчас же повернула свою лошадь, следуя моему знаку, но Беатриче медлила. Словно зачарованная глядела она на Микеля. Я увидел, как погрузился ее взор в его глаза и меня удивило, что эти двое людей могли обменяться таким взглядом.
Микель покачал головой.
- Мы должны остаться наедине с Грэем. Каждая лишняя минута затруднит мне возможность бежать.
Она медленно направилась вслед за Дженет, но в 20 шагах остановилась. Микель подъехал ко мне. Он опустил револьвер в карман. В ту минуту он всецело зависел от моей милости. И все же он не боялся.
- Норман Грэй, конец нашей борьбы наступил. Я, как и вы, отказываюсь от своей профессии. Судьба сделала нас врагами. Не раз уже один из нас находился во власти другого. Теперь со всем этим покончено.
- Вы добровольно хотите отказаться от своей профессии, но как вы надеетесь ускользнуть от суда? Где бы вы ни находились, за вашу голову назначена награда. Правда, я отказался от дальнейшего преследования, но мои коллеги не успокоятся, пока не предадут вас казни.
- Я здесь не за тем, чтобы говорить о себе, - равнодушно ответил он. Я хотел поговорить с вами о той девушке.
- О Беатриче Киндерсли?
- Да.
- Что вы можете сказать мне об этой барышне? - удивленно спросил я, несмотря на то, что не забыл еще взгляда, которым они обменялись.
- Вы знаете жизнь, Грэй, хотя вы и привыкли видеть ее фальшивую сторону. Эта девушка сделала меня дураком, несмотря на мой возраст. От нее исходит очарование романтики и жалости. Ради Бога, Грэй, не смотрите на меня так окаменело. Будьте человечным и скажите, что вы понимаете меня.
Я вспомнил тот взгляд и утвердительно кивнул.
- Я понимаю вас. Уезжайте.
- Ради Бога, объясните ей, кто я. Скажите ей, что я женат на нескольких женщинах, которым изменял во всех частях света. Скажите ей, что если я попаду в руки полиции, меня ожидает виселица в Англии или электрический стул в Америке. Расскажите ей, какую жизнь я вел. Лишите мой образ всякой романтики. Нарисуйте ей голую правду. Скажите ей, что я преступник, просто из любви к преступлению.
- Я передам ей все это.
- Еще об одном прошу вас. Передайте ей все это не с моей, а с вашей точки зрения. Вы один знаете, насколько я виновен. Будьте беспощадны. Покажите ей меня с самой отвратительной стороны. Как мужчина мужчине, как враг врагу поклянитесь мне, Грэй, что вы исполните мою просьбу!
- Клянусь!
Он пришпорил коня и умчался, едва я произнес это слово. Беатриче вскрикнула, в ее голосе послышались слезы.
- Почему вы отпустили его, Норман! Я хотела попрощаться с ним.
- Он поручил передать вам несколько слов, - нахмурившись, ответил я.
***
Как-то в воскресенье я встретился со своим другом Гастоном Лефевром, известным страховым агентом с улицы Скриб, в кафе де Пари, где мы отпраздновали изысканным ужином успех нашего крупнейшего предприятия. Наш стол находился в отдаленном углу зала, и ничто не мешало нашей откровенной беседе.
- Вы теперь, вероятно, богаты, как Крез, дорогой мой, - сказал Лефевр с завистью. Он, как и все французы, обожал деньги. - Серьезно, вы очень богаты теперь, - добавил он.
- У меня недурное состояние. И это является одной из причин того, что я решил, наконец, освободить от контрибуции дураков, живущих в этом мире.
