Глава седьмая
Как и предполагала Надя, Роев действительно провел ночь без сна. Он даже и не пытался заставить себя прилечь. Какой смысл вертеться в постели? Владимир предпочел мерить шагами кабинет. Старый камердинер только качал головой, глядя на молодого барина.
– Захарий, ты не томись вместе со мной, а поди к себе. Если надо, позвоню. А я уж, видно, не засну сегодня.
На следующий день Владимир Иванович, одевшись с особой тщательностью, поехал к Ковалевским. Лошадь бежала легкой рысью, Владимир и не погонял ее особенно. Он жаждал ответа, он страшился ответа. Ежели откажут?
Ужасно, ужасно будет неловко, причем абсолютно всем, ведь он не чужой в доме! Но почему могут отказать, вот вопрос? Испугалась, девочка, смутилась! Он, он виноват! Не утерпел, поторопился! Ребенок она еще совсем! Господи, но ведь именно это и делает ее такой притягательной, такой желанной! Именно чистота и искренность девушки, ее ясный ум и бесхитростность затмевали в глазах Роева отсутствие яркой красоты. Удивительно, – но он совсем не испытывал к ней физической тяги, он даже мысленно не представлял себе ничего подобного, хотя имел определенный опыт отношений с женщинами.
С тех пор как Надя превратилась из ребенка в девушку, женщины вообще перестали для него существовать. Была только одна женщина, и только ее хотел он привести в свой дом законной женой. Если Владимир Иванович и позволял себе мечтания, то далее невинного поцелуя, пожимания ручки его фантазия не уносила. Так если откажут? Что ж, он готов ждать. Год, много лет, всю жизнь!
Владимир вздохнул и пошевелил вожжами.
Кобыла побежала резвей. Вот показалась за поворотом усадьба Ковалевских, старый добротный дом с большим садом. Уже подходя к крыльцу, Владимир Иванович в нерешительности остановился. Господи, помоги и помилуй!
Роев быстро перекрестился и, вздохнув, взялся за ручку двери. Сколько раз потом он вспоминал этот момент, с которого жизнь и впрямь пошла туда, куда он и не предполагал!
Милая молоденькая горничная в наколке провела Владимира Ивановича в гостиную. И тотчас же появились хозяева.
– Здравствуйте, здравствуйте, голубчик Владимир Иванович! – нарочито бодро произнес Ковалевский.
Жена его протянула руку для поцелуя почти без улыбки. Она поцеловала Владимира в лоб, крупные камни в ушах приветственно качнулись.
«Поцеловала точно покойника. Откажут!»
– Я, Василий Никанорович, нынче по важному делу к вам, – начал Роев не совсем уверенным голосом.
– Что ж, давно пора! – добродушно произнес Ковалевский. – Вероятно, мы догадываемся с Катериной Андреевной, о чем пойдет разговор, Впрочем, извините, что перебил!
Роев набрал воздуха в грудь и сказал:
– Вы знаете, как я люблю и почитаю ваше семейство! Родней вас, мне кажется, нет никого на свете! Однако к дочери вашей Надежде Васильевне я питаю, и, заметьте, очень давно, гораздо более сильные чувства, нежели дружеские или родственные. Я люблю Надю, и вы верно уже давно догадались, в чем тут дело!
Последние слова были произнесены в адрес Ковалевской. Супруг ее вовсе не отличался особой наблюдательностью в таких тонких материях.
– Я достаточно обеспечен, тружусь не покладая рук и уверен, что могу дать жене и будущим детям достойное существование. Поэтому без лишних слов прошу у вас руки вашей дочери!
Василий Никанорович с трудом усидел до конца речи. Он вскочил и принялся пожимать руку Роеву и обнимать его. Жена же его издала то ли вздох, то ли всхлип. От этого звука у Владимира свело в животе.
– Голубчик, мы-то рады, рады необычайно!
Вы для нашей дочери самый подходящий жених! – При этих словах Ковалевский поперхнулся, так как понял, что сказал лишнее. Но тотчас же быстро продолжил:
– Однако Надя пусть решает все сама! Мы ее неволить не будем!
– А что же Надежда Васильевна? – робко спросил Владимир.
– В том-то и дело, что секрет. Не выходила еще. Придется вам, мой дорогой, еще немножко помучиться неизвестностью. Не подать ли пока чаю или кофею?
– Пожалуй! – уныло согласился Роев, подумав о том, что в это утро он даже не смог заставить себя позавтракать.
Тем временем горничную послали узнать, встала ли барышня и когда выйдут. Девушка быстро вернулась, сказав, что будут через полчаса.
– Я сказала, что и вы, господин Роев, уже пожаловали! – заявила она с легким поклоном хорошенькой головки.
Полчаса показались Владимиру вечностью.
Разговор не клеился, то и дело повисала пауза.
Катерина Андреевна, мастерица светских бесед, и та была не на высоте. Но вот раздался легкий топот летних туфель, и в гостиную вошла Надя. Она была бледна и сосредоточенна. Напряженный вид присутствующих окончательно ее смутил и расстроил. Однако она взяла себя в руки и, улыбаясь, подошла поздороваться с родителями. Когда девушка приблизилась к Владимиру Ивановичу и подала ему руку для поцелуя, Роев замер.
