стучится, садится, не спрашивая разрешения. И даже этот раздраженный жест... Будто не он, Ребеко, хозяин в этом кабинете, а Корзун. Или Иван Валерьянович уже не считает его главврачом района? Так вроде бы еще рановато. Да и неизвестно, назначат ли Корзуна на эту должность. А вопрос, вопрос-то как задан? Мол, что же это вы, голубчик? Я на вас надеялся, а вы меня так подвели. Ребеко посуровел:
- Говорите конкретнее, товарищ Корзун.
- Почему вы все время выгораживаете Титову? Почему выговор объявили Норейко, когда кругом виновата Титова? Я разбирался. И медсестра подтвердила.
- Вы знаете, что Титова сейчас в больнице?
- Знаю. Поделом. А как еще говорить с такими, как Титова?
Ну не наглец ли? И это говорит человек, который пытался ухаживать за Натальей Николаевной. Даже, если верить молве, собирался на ней жениться. Но не получилось. Вышел от ворот поворот. Уж не за это ли он сейчас мстит? Мстит низко, подло. Что ответить? Выставить за дверь? Нет, не годится наращивать завалы в отношениях. Ответить, конечно, нужно. Но ответ должен быть спокойным и взвешенным. Подавив в себе волнение, Яков Матвеевич сказал:
- А ведь это не по-мужски, Иван Валерьянович.
Как ни странно, но именно эти слова привели Корзуна в бешенство. Впрочем, что ж странного: задета его мужская честь. Как тут сохранить выдержку?
- А волочиться за девчонкой достойно старого человека? - в ярости прошипел Корзун.
Якову Матвеевичу показалось, что он ослышался. Настолько нелепым было сказанное, что он даже переспросил:
- Я не понял вас.
- Не притворяйтесь. Забыли стыд и совесть.
До Якова Матвеевича дошел смысл чудовищного намека. До этого он ощущал только тяжесть в груди. Неприятное чувство. Но с ним как-то еще можно было мириться. Теперь же, казалось, на него навалился огромный камень. Он придавил грудь так, что стало трудно дышать. И форточка открыта, а воздуха не хватает. И в довершение ко всему его пронзила боль - жгучая, нестерпимая. Чувство тревоги, которое не покидало все утро, сменилось страхом. Будто впереди выросла бездонная пропасть. Голова кружится. Он пытается удержаться на краю пропасти, но его тянет пугающая, неодолимая сила. Смутно ощутил, как лоб покрылся холодным липким потом. Пытался вытереть его, но не мог. Рука, будто чужая, висела как плеть. Такого с ним еще не было.
Корзун, увидев смертельно бледное лицо Якова Матвеевича, подбежал к двери, с силой рванул ее на себя и крикнул:
- Врача!
Молодая секретарь-машинистка Оля Безуглая торопливо набрала номер заведующей терапевтическим отделением. Пока ждала ответа, Корзун осознал нелепость своего распоряжения. Какого еще врача, если он сам врач?
- Позвоните в приемный покой. Пусть принесут носилки. Якова Матвеевича нужно на пост реанимации.
Прибежала Алина Павловна. Пощупала пульс Ребеко, выслушала сердце и легкие.
- Что тут случилось, Иван Валерьянович?
- Гром среди ясного неба... Я только вошел... - сбивчиво объяснял Корзун. - Не щадил себя старик. А мы все не двужильные. Говорил ему не раз, чтоб поменьше волновался, меньше брал на себя. Не слушал. Вот и... Инфаркт, наверное.
- Да, похоже, - кивнула Алина Павловна. - За носилками послали?
- Послали. Его нужно на пост реанимации.
- Пойду скажу девочкам, чтоб приготовили электрокардиограф и все остальное. До введения промедола его пока не переносите.
Оля Безуглая стояла здесь же и плакала. Когда Якова Матвеевича уносили на пост реанимации, взяла себя в руки. Вытерев платочком слезы, смотрела на Корзуна до тех пор, пока тот затылком не ощутил ее ледяного взгляда.
- Ты чего?
- Подлый вы человек, - тихо произнесла Оля и с достоинством вышла в приемную.
- Ну-ну! - крикнул ей вдогонку Корзун и потом мысленно спросил себя: 'Неужели все слышала?'
Побывав на посту реанимации и узнав, что у Ребеко обширный инфаркт сердечной мышцы, пошел в свой кабинет и оттуда позвонил секретарю райкома партии Вороновичу:
- Федор Васильевич? Здравствуйте... У нас несчастье... У Якова Матвеевича тяжелый инфаркт... Да, знаете, почти внезапно. Был здоров. Нагоняй на конференции всем дал. А потом пришел к себе в кабинет, и там... Издавать приказ о взятии обязанностей главврача на себя?.. Есть... Будет исполнено... До свидания.
Бывает же так: за какой-нибудь час все меняется до неузнаваемости. Эта размолвка с Ребеко. Да не просто размолвка, если его, Корзуна, она привела в бешенство, а Якову Матвеевичу стоила инфаркта. Потом страх. У Якова Матвеевича - перед жестокой болью, у Ивана Валерьяновича - перед Олей Безуглой. Впрочем, кто такая секретарь-машинистка? Девчонка, безответный человек. Да она не то что других не тронет, за себя как следует постоять не может. А что касается Корзуна, теперь уже, можно сказать, главного врача района, то о нем и говорить не приходится. Она теперь и не пикнет. А пикнет - в два счета вылетит. И все-таки, когда эта пигалица сказала: 'Подлый вы...', под ложечкой засосало. Совесть? Пожалуй, не то. Вдруг да разболтает. Пойдут пересуды. Но после разговора с первым настроение поднялось. Правда, это не совсем вязалось с сознанием, что там, на посту реанимации, в тяжелом состоянии Ребеко. А как же насчет сочувствия? Но, с другой стороны нельзя все время находиться в страхе или в подавленности. Жизнь идет своим чередом. Как это сказал Федор Васильевич? 'Ну что ж, отдавайте приказ. Вы теперь главный врач района'. Это что-нибудь да значит, черт возьми. Надо сейчас же, не откладывая в долгий ящик, пойти в приемную и продиктовать этой Безуглой текст приказа. Шел коридором, а в голове звучала торжественная мелодия марша Мендельсона. Звучала настолько явственно, что, казалось, вибрировали голосовые связки. Пришлось оглянуться и проверить, нет ли кого-нибудь позади. Вдруг услышат. Это было бы совсем ни к чему.
- Оля, - входя в приемную, спокойно, даже с оттенком приветливости сказал Корзун. - Напечатайте приказ и разошлите по участковым больницам.
Безуглая немного помедлила, но все же заложила в машинку несколько закладок бумаги.
'В связи с болезнью Якова Матвеевича Ребеко и в соответствии с указанием РК КПБ обязанности главного врача района беру на себя'.
Вносить в текст приказа слова 'в соответствии с указанием РК КПБ' не было необходимости. Но Иван Валерьянович знал, что делает. Прежде всего нужно было показать, что теперь Корзун действует от имени райкома партии, и поэтому ей, Оле, лучше держать язык за зубами.
21
Когда говорили с Заневским и парторгом о строительстве Дворца культуры и спорта. Наталья задала им, казалось бы, праздный вопрос: во что обойдется проектно-сметная документация?
- Да тысяч в пятьдесят, - прикинул Виктор Сильвестрович. - А что?
- Хочу внести свой пай, - улыбнулась Наталья. - Есть у меня в строительном институте подруга. Люда Каледа. В турпоходе познакомились. Помнится, она мечтала взять для дипломного проекта именно такую тему: сельский Дворец культуры. Вот и попробую ее уговорить, чтобы помогла нам. А понадобится - и по начальству пойду.
Но сначала, закрыв бюллетень, пошла к начальству совхозному: как все же решился вопрос с дворцом? Без ясности в этом деле заводить разговор о проекте бесполезно. Надо прямо спросить у Виктора Сильвестровича: да - да, нет - нет. Зашла к нему в кабинет:
- Так как же, Виктор Сильвестрович, с проектом дворца?
Заневский посмотрел на Лепешко, сидевшего напротив, и кивнул ему:
- Рассказывай, Антон Кондратьевич, все как есть.
- Все так все, - начал Лепешко, немного насупив свои мохнатые брови. На днях был у нас сход. Разговор шел о разном. Предложили: строим Дворец культуры и спорта. Чтоб, значит, были там и плавательный бассейн, и комната отдыха, и кафе - ну, словом, все, что нужно. Хороша задумка? Хороша-то хороша, ответили сельчане. Но куда, к примеру, деваться молодым семьям? Об этом кто-нибудь подумал? Подумали,
