коллектива советских полярников, возглавляемого Главсевморпути.
Работа на Земле Франца- Иосифа была для большинства членов нашего коллектива первой школой полярного опыта. Такой она была и для меня, хотя уже была предварительная 'разминка' - работа на Алдане в 1925-1926 годах.
В заключение этой главы расскажу о судьбе нашего немецкого товарища, доктора Шольпа. В 1933 году в Германии фашисты пришли к власти.
И первые сообщения о ликвидации Версальского договора, ставившего Германию, по мнению Шольца, в унизительное положение, сообщения о резком усилении немецких вооруженных сил воспринимались им, как нам казалось, с удовлетворением.
Нацистская пропаганда, безусловно, на него действовала. Он не говорил с нами на эти темы, понимал, что нам это не могло быть по душе. Но заметно было, что перемены в Германии ему нравятся. Однако положение резко изменилось, когда с кораблем, привезшим нам смену, он получил письма, газеты и журналы. Несколько дней потребовалось ему для того, чтобы прочесть и освоить всю эту очень важную для него информацию. И на наших глазах Шольц изменился. Видимо, письма друзей п родных, статьи в журналах и газетах дали ему возможность более объективно, чем радиопередачи, оценить происходившее на его родине.
Я предложил Шольцу остаться в СССР. Шольц колебался. Однако в конце концов принял решение поехать на родину.
Шольц уехал. Перед этим он с большим успехом выступил на ученом совете Арктического института и в некоторых других научных организациях Ленинграда - докладывал о проведенной им на Земле Франца-Иосифа серьезной работе.
Вскоре мы поняли, что наш друг совершил непоправимую ошибку: в Арктический институт пришла краткая открытка из немецкого научного общества, в ней сообщалось, что 'доктор Шольц умер от увечий, полученных на Земле Франца-Иосифа' (?!!).
Много лет спустя, 10 мая 1945 года, Е. К. Федоров, в то время генерал-лейтенант, начальник Гидрометеорологической службы Советской Армии, приехал на обсерваторию в Потсдаме. Его задачей было: наладить работу обсерватории, успокоить испуганных немецких ученых, которые находились там в это время, и предложить им сотрудничать с советской Гидрометеорологической службой. Федоров прежде всего обратился к доктору Альбрехту, о котором Иоахим рассказывал как о своем верном друге. Альбрехт подтвердил, что Шольц исчез вскоре после возвращения с Земли Франца-Иосифа. Можно (увы, не без оснований!) предположить, что ученый был арестован и затем, по-видимому, погиб в одном из концентрационных лагерей.
НА КРАЙНЕЙ ТОЧКЕ МАТЕРИКА
Тепло попрощавшись с моряками прославленного 'Таймыра' *, мы отправились в Ленинград. Я не предполагал тогда, что именно моряки 'Таймыра' и другого такого же судна, 'Мур-мана', в феврале 1938 года снимут нашу четверку с дрейфующей льдины.
Как положено, мы отчитались о проделанной работе на ученом совете Арктического института. Краснеть нашему коллективу не пришлось. Во-первых, мы соорудили первоклассную по тому времени арктическую обсерваторию, и, во-вторых, план научных исследований был значительно перевыполнен.
- Какие ваши дальнейшие планы, Иван Дмитриевич? - спросил профессор Рудольф Лазаревич Самойлович.- Неужели обратно в свой Наркомпочтель?
- Ближайшие планы - отдохнуть после трудной зимовки. А там видно будет,- уклончиво отвечал я.
- А вы скажите прямо - вернетесь вы к нам после отпуска или нет?
* 'Таймыр' и однотипный с ним ледокольный пароход 'Вайгач' вошли в историю освоения Арктики после известной экспедиции 1911-1915 годов, когда были сделаны выдающиеся географические открытия, в том числе открыты архипелаг Северная Земля и пролив Вилькицкого. Это были первые отечественные суда, совершившие сквозное плавание по Северному морскому пути с зимовкой у полуострова Таймыр.
Я засмеялся:
- Ну конечно, вернусь. И не думаю расставаться с Арктикой.
- Отлично,- улыбнулся Самойлович,- жду вас после отпуска для серьезного разговора...
Начало 1934 года вновь приковало к Арктике внимание всего мира. Затаив дыхание, следила планета за дрейфом зажатого во льдах парохода 'Челюскин'. А затем за жизнью на льду Чукотского моря в лагере Шмидта экипажа и пассажиров ледокола, раздавленного льдами 13 февраля. На весь мир прозвучали слова привета, посланные челюскинцам в телеграмме, подписанной членами Политбюро ЦК ВКП(б): 'Шлем героям-челюскинцам горячий большевистский привет. С восхищением следим за вашей героической борьбой со стихией и принимаем все меры к оказанию вам помощи. Уверены в благополучном исходе вашей славной экспедиции и в том, что в историю борьбы за Арктику вы впишете новые славные страницы...' Для спасения челюскинцев были брошены самолеты, направлены суда, двинуты санные партии. В успехе спасательных операций советские люди не сомневались...
Как раз в то время я пришел в Арктический институт. Меня принял заместитель директора института Владимир Юльевич Визе. Я любил этого человека, и, разумеется, не только за то, что он сделал для меня очень много хорошего. Он всем делал добро. Просто его нельзя было не любить и не уважать - такой он был. Очень образованный, внимательный, преданный Северу.
Разговор наш начался, естественно, с челюскинцев. Визе видел эту историю по-своему - как полярный исследователь, большой ученый и государственно мыслящий человек. Он сказал, что, по его мнению, одной из причин гибели 'Челюскина' было плохое знание закономерностей движения ледового покрова арктических морей.
- Правительство не раз указывало нам на необходимость всемерного развития судоходства в морях Арктики. Эта задача невыполнима без надежного круглосуточного наблюдения за состоянием льда и погоды. Значит, нам надо строить в Арктике новые полярные станции и расширять старые. Сейчас для всех работников Главсевморпути и ученых Арктического института главной является транспортная проблема. Мореплавание в Арктике необходимо не ради самого мореплавания, а для дальнейшего освоения малодоступных северных областей нашей страны, для решения задач большого народнохозяйственного значения.
Визе подвел меня к карте:
- Вот смотрите, пролив Вилькицкого - единственная артерия для сообщения между Карским морем и морем Лаптевых. Конечно, есть еще путь вокруг Северной Земли, но это - дело будущего.
А пока от навигационного состояния пролива и подходов к нему зависит успех или неудача плавания любого парохода по Северному морскому пути. Потому нам особенно важно иметь хорошо оснащенную полярную обсерваторию на мысе Челюскин...
Я с невольным уважением посмотрел на крошечный выступ на карте самую северную точку материка. Визе достал из стола несколько листов бумаги, отпечатанных на машинке.
- Если за всю историю пвлярного исследования мимо мыса Челюскин прошло менее десятка судов,-продолжал Владимир Юльевич,- то в последние годы их здесь была целая флотилия. Только с 1930 года в порты Оби и Енисея прошло 133 иностранных корабля, не говоря уже о наших. Вам понятно, какое значение играет мыс Челюскин в навигации по Северному морскому пути?
- Еще бы, даже очень! - ответил я.
- Так вот,- закончил Владимир Юльевич,- мы решили послать вас начальником полярной станции на мысе Челюскин. Согласны? - И, не дав мне возможности ответить, продолжал: - Там есть небольшая полярная станция. Но она не отвечает современным требованиям. В прошлом году ваш коллектив создал в бухте Тихой отличную обсерваторию. Такая же работа предстоит и на мысе Челюскин.
Так мыс Челюскин из географического понятия стал для меня реальной землей, которую надо было обживать и обустраивать.
Времени до отъезда оставалось в обрез - четыре месяца. Надо было успеть подобрать кадры, доставить в Архангельский порт в разобранном виде научные павильоны, жилые дома, ангар, ветряк, оборудование мастерских и другую технику, вездеходы, радиостанцию и научную аппаратуру, одежду и продовольствие и еще многое, многое другое. Но главным я считал подбор людей. На собственном опыте зимовки в бухте Тихой я убедился, как хорошо работается в коллективе, спаянном дружбой и доверием. От друзей-полярников я был немало наслышан о драмах и даже трагедиях на зимовках, когда попадались люди, слабые духом. Поэтому я не торопился принимать предложения, которых было немало, ведь нам утвердили солидный штат - 34 человека. Но объем работ был таков, что я понимал: людей не хватит. И предупреждал каждого, что он должен иметь вторую специальность и выполнять работу за двоих, иначе я просто не имею права взять его на зимовку.
Я обрадовался, что на мыс Челюскин согласились поехать некоторые мои товарищи, с кем провел я год на Земле Франца-Иосифа, и среди них Женя Федоров. Он только что женился, и я предложил ему поехать с женой.
- Твоя Анна - женщина с характером и волей, к тому же дипломированный специалист.
Анну Викторовну уговаривать не пришлось. Ее зачислили на должность'геофизика: она вместе с Евгением окончила физический факультет Ленинградского университета.
Я стремился, чтобы в нашем коллективе была крепкая партийная прослойка. Поэтому, присмотревшись к научному сотруднику Арктического института, молодому и энергичному коммунисту Василию Мелешко, пригласил его на должность руководителя гидрологических работ. Мелешко с радостью согласился, но неожиданно вмешалось партбюро института. Не так много было тогда членов партии среди научных работников, и партбюро считало, что Мелешко нужен в институте. Пришлось мне пойти на заседание партбюро и доказать, что на переднем
