способностью делать то, что по всем законом природы сделать невозможно. И оказываться там, где ей быть ну никак не полагалось.
– И как же Вы предлагаете этого достичь?
– Я приказала Динорэ каждый день в определенное время открывать свое сознание и создавать телепатический импульс, который мог бы послужить для Вас маяком при установлении связи. Если Вам удастся скоординировать усилия, то она создаст якорь с той стороны, а Вы – в гавани Лаэссэ. Два мага такого уровня, хорошо знакомые друг с другом и находящиеся на точках входа и выхода, наверняка смогут провести портал, способный пропустить даже целый флот.
Тэйон улыбнулся, представив себе эту картину. «И когда рано утром стихнет буря и вымотанные горожане посмеют наконец высунуть нос из своих наполовину затопленных домов, то обнаружат в гавани огромную, прошедшую боевое крещение в десятках миров флотилию, а на улицах – патрули десантников и матросов, обозленных на тех, кто устроил им эту веселую прогулку». Да. Тогда определенно можно будет позволить себе разговор совсем в ином тоне.
Но все-таки примечательно, что Таш договорилась со старой магичкой о возможности создания такого портала еще до того, как оставила свой флот и отправилась в Лаэссэ. Обычная, рутинная предусмотрительность. Из которой складывались потом страшноватые истории, роившиеся вокруг закованной в снега отчужденности женщины, точно юрские осы.
– Подобный шаг, без сомнения, здорово упрочил бы Вашу позицию, моя лэри, – блеснул глазами магистр воздуха. – Однако, полагаю, мы не сможем и дальше так ловко избегать главного вопроса: что именно Вы собираетесь делать с этой силой, когда она наконец окажется в Ваших руках?
Таш тряхнула головой. В голосе ее тоже прозвучала насмешка:
– Полагаю, ответ на этот так называемый «главный вопрос» известен Вам даже лучше, чем мне самой. Так что мы можем и дальше оставлять его за скобками.
Тэйон качнул креслом. Перевел взгляд на окно, вновь озарившееся металлической вспышкой сквозь плотные черные занавеси.
– По крайней мере у нас еще сохранилась способность относиться к самим себе с некоторой долей иронии, – проворчал он.
– Надолго ли?
– До следующего покушения. Или того, которое будет за ним. Тогда лично я намерен всерьез озвереть.
– В случае такого развития событий я постараюсь спешно покинуть город, – сдержанно ответила Таш. И ирония умерла, оставив две пары смертельно серьезных глаз: одни – Желтые и хищные глаза сокола. Другие – наполненные тьмой и тонущими звездами.
– Моя лэри, я полностью одобряю то, что Вы прикрывали свою жизнь моим именем, несмотря на то, что это вызвало столь разрушительные последствия. Вы – моя супруга, старейшина клана сокола, и имеете право требовать защиты и помощи в любой форме, которую находите необходимой. Я буду рад оказать любое содействие, и не только потому, что таковы требования долга или халиссийского кланового этикета. Но дальше использовать себя не понимая, что происходит, я не позволю. И Вы должны четко уяснить это.
Таш поклонилась. Опустила корпус на несколько градусов, держа спину и шею очень прямо, ни на минуту не выпуская его взгляда.
– Мне это предельно ясно, мой господин. Повисло выжидательное молчание, но, судя по всему, адмирал д'Алория уже сказала все, что хотела сказать этим вечером.
Тэйон со вздохом поднял кресло.
– Что ж, похоже, разговор исчерпан. Моя госпожа, предлагаю удалиться на отдых. Сегодня был трудный день, но последующие обещают быть еще труднее. Надо пользоваться моментом, пока у нас есть такая возможность.
– И в самом деле. – Лицо женщины было абсолютно непроницаемым. – Нужно пользоваться моментом.
И она направилась к двери. Но не к той, которая вела к выходу из личных владений мага и к ее собственным покоям. А к той, за которой скрывалась спальня Тэйона.
Так.
Маг на мгновение опустил кресло на пол.
Такого поворота он не ожидал.
Вновь поднял кресло в воздух и бесшумно влетел вслед за женщиной под темные спальные своды.
Эта комната была обставлена в халиссийском стиле: оружие и гобелены на каменных стенах, тяжелая резная мебель, брошенная на пол шкура гигантского горного медведя. Таш уже успела снять обувь и теперь вышагивала босиком, зажигая оплавленные магические свечи и наслаждаясь прикосновением густого меха к обнаженным ступням. Тэйон несколько скептически посмотрел на «прабабушку», явно находящую ситуацию весьма и весьма забавной, и, качая головой, отправился в ванную.
Когда он появился оттуда, одетый лишь в легкую пижаму и с влажными волосами, Таш уже почти избавилась от одежды. Ее китель висел на зеркале, черные брюки валялись на полу, широкий металлический пояс, наручи, поножи и прочие предметы туалета были разбросаны по всей комнате. Только оружие аккуратно разложено у широкой кровати так, чтобы в случае чего до него можно было без труда дотянуться. Тэйон не сомневался, что хотя бы один кинжал успел перекочевать под подушки – в дополнение к тому, который уже хранился там.
На самой Таш остался только гибкий и тонкий корсет, идеально облегавший тело начиная от горла и спускаясь до бедер. Работа лерсийских эльфов, откованная из какого-то незнакомого материала, обладавшего одновременно и странной пластичностью, и удивительной способностью держать даже самые мощные удары. Сделано на заказ за полвека до рождения Тэйона и стоило, должно быть, дороже, чем родовой замок клана Алория. Такая защита, совершенно незаметная под одеждой и почти не стеснявшая движений, была непробиваема даже для пущенного в упор арбалетного болта. Когда предстоял бой, Таш надевала еще и выкованные в Лаэссэ верхние доспехи или хотя бы кольчугу, а голову защищала остроконечным шлемом, и тогда достать ее можно было только очень серьезно заколдованным оружием. В повседневной же жизни адмирал д'Алория не без сожаления вынуждена была ограничиваться одним лишь корсетом, который снимала только на ночь, да и то не всегда.
Тэйон, взглянув на перетянутую тускло поблескивающим черным металлом фигуру, сжал губы. На доспехах было несколько царапин, которые он видел впервые. Одна из едва обозначенных вмятин наводила на смутные подозрения об ударе копьем в спину. Последние три года явно не были спокойными даже по меркам госпожи адмирала. Заклинания, вплетенные в стены этих покоев, были направлены не только на защиту от любых возможных форм нападения. Помимо почти полной непроницаемости, личные комнаты Тэйона были едва ли не единственным местом, где он мог передвигаться без помощи кресла. Тонкие магические струны, опутывавшие все пространство, позволяли опереться на твердеющий под прикосновениями воздух и двигаться так естественно, что наблюдавший со стороны человек мог бы и не догадаться, что тело мага наполовину парализовано. Магистр Алория поднялся, мысленным приказом отсылая кресло в соседнюю комнату, подлетел к кровати, откинулся на подушки (А! Три лишних кинжала!) и, подперев голову рукой, стал наблюдать за сражавшейся с доспехами Таш.
Адмирал д'Алория не признавала личных слуг. У нее никогда не было ни дневального, ни горничной. Никому не было позволено помогать ей одеваться, никому не дозволялось видеть ее даже полуобнаженной.
Корсет ковали для нее так, чтобы его можно было надеть или снять без посторонней помощи. Спереди и чуть слева шла начинавшаяся от горла и спускавшаяся до самых бедер линия хитро сконструированных металлических застежек, которые в закрытом состоянии превращали ее корпус в затянутый в непробиваемый металл монолит. Несколько точных, ставших за долгие годы автоматическими движений, и корсет ослаб, а затем и раскрылся, позволяя Таш ужом вывернуться из уютного, как вторая кожа, панциря.
Теперь на ней оставалась лишь тонкая белоснежная рубашка. Женщина, все так же стоя лицом к стене,
