сказал он, берясь за край занавеси, прикрывающей вход.
Видя секундное колебание гномов — особенно Торина, — Фолко поспешно сделал шаг к Санделло, загораживая собой друзей и торопливо расстегивая перевязь. Он передал оружие в руки почтительно поклонившегося стражника; Санделло проводил меч хоббита чуть насмешливым взглядом и, вновь переводя взор на Фолко, бросил:
— Дар Вождя можешь оставить… Тут не обыскивают своих.
«Своих?! Значит, мы все-таки свои?!» — мелькнула быстрая мысль.
Чуть замешкавшиеся гномы по примеру хоббита тоже отдали оружие.
«Но ножи с перевязи, что под плащом, при мне… и клинок Отрины… Еще поборемся!» — подумал Фолко.
— Входите, — с легким поклоном предложил Санделло — сейчас сама любезность, никак не вяжущаяся с его обликом и всем, что знали о нем друзья; он раздвинул тяжкие складки толстой ткани шатра.
Там пылал огонь; воткнутые в железные кольца, ровно горели факелы; стоял стол с какими-то чашами, на складных походных стульях сидели люди, их лица были скрыты тенями, а в углу, точно огромный сторожевой пес, на ковре свернулся клубком громадный тролль.
Когда глаза привыкли к темноте, Фолко смог различить лица сидевших в шатре. Тут был Отон; трех других хоббит видел впервые — но по их могучим плечам и полным достоинства позам можно было предположить, что они из числа высоких слуг Олмера. Санделло, приведший друзей, бесшумно отступил в тень, и, как заметил Фолко, он один в шатре был при оружии. Горбун встал слева от сидевшего в дальней части шатра человека; взор хоббита немедленно обратился к сидящему.
Легкое мановение руки в темной перчатке; горбун зажег еще один факел и воткнул его в свободное кольцо. Ровный свет выхватил из полумрака лицо сидящего — и Фолко поспешно упал на одно колено; секундой позже его здравому примеру последовали гномы — потому что перед ними был Вождь.
Молчание. Никто не шелохнулся, и Фолко далеко не сразу набрался храбрости поднять взор и взглянуть прямо в лицо Олмеру, а когда наконец дерзнул — то в который раз уже изумился. Перед ним был Олмер, такой же, каким они встретили его на Сираноне два года тому назад; это было лицо человека, сильное, властное, гордое — но не было в нем померещившейся хоббиту сухости и резкости; нос его, выглядевший пять минут назад прямо-таки вороньим клювом, обтянутым тонкой кожей сухим костяком, вновь стал обычным; исчезла болезненная заостренность подбородка, исчезло все, что отличало его от прежнего Олмера и что так поразило Фолко, когда Вождь шел мимо строя.
«Он человек… Опять человек, еще человек или по-прежнему человек? Что за странные превращения?» — подумал хоббит.
Олмер едва заметно наклонил голову в ответ на молчаливое приветствие друзей.
— Итак, славные гномы, и ты, отважный половинчик, вот мы и встретились вновь, — заговорил Олмер неторопливо, не сводя с них пристально-изучающего взгляда. — Трижды встречались мы в Западных Землях, и вот теперь пришла пора расставить все по своим местам.
«Зачем он говорит все это? — мелькнула мысль у хоббита. — Пустые слова — что за ними?!»
— Я хотел бы услышать обо всем, что приключилось с вами за время, прошедшее после нашей последней встречи, — продолжал Олмер, и голос его вновь, как и тогда, на Сираноне, был исполнен если не дружелюбия, то, по крайней мере, некой приязни. — Вы тогда шли в Морию, ставшую к тому дню истинным пугалом для всех, кто хоть что-то слыхал о ней. Мне не терпится узнать, что же вам удалось увидеть в Черной Бездне и как вы смогли выбраться оттуда. Что делали дальше, а главное — что привело вас ко мне?
Где ваш отряд? И самое главное — чего вы хотите, чего ищете здесь?
Олмер умолк, выжидательно смотря на хоббита. Фолко отдал бы все, что имел, даже клинок Отрины, за возможность проникнуть сейчас в мысли этого человека… Впрочем, человека ли? Но нельзя, нельзя, он сразу же почувствует эльфийское в попытке хоббита, эльфийские корни его внутреннего зрения, а раз так, остается только одно — правда, правда, ничего, кроме правды, и никаких рассогласований с рассказанным Берелю!
— Начните с момента нашего расставания, — подсказал Олмер, видя наморщенный в раздумье лоб хоббита. — Не упускайте ничего, для меня это очень важно.
— …Итак, довольно-таки мирно разойдясь с орками, гномы достигли дна Мории и воочию увидали те загадочные существа, которые прокладывают себе дорогу в скалах, прожигая и проплавляя для себя ходы; страх, источаемый ими, гномы едва могли вытерпеть, но в конце концов были вынуждены отступить, сумев лишь узнать, что кошмарные твари уходят из-под Мории, смещаясь куда-то на запад. Однако сказать, что они движутся к какому-то определенному пункту, нельзя; их ходы идут во всех направлениях. Но гномам посчастливилось найти несколько неразграбленных тайников, их содержимое позволило одному из членов отряда, гному по имени Дори, набрать войско и на свой страх и риск отправиться в Черную Бездну — для того чтобы в очередной раз попытаться возродить некогда могучее царство. Люди после выхода гномов на поверхность вернулись домой в Арнор, а гномы, исполнив задуманное, разделились. Часть отправилась вместе с Дори на восток, остальные же, не желая испытывать судьбу в превратностях войны, разбрелись кто куда. А мы трое двинулись на юг.
— Зачем? — тут же спросил Олмер, внимательно разглядывая хоббита.
Взгляд Вождя был холоден, лицо — непроницаемо-спокойно, Фолко сбился с мысли, немалым усилием воли отрывая взгляд от мерцающих бездонных зрачков Короля-без-Королевства.
— …Мы шли на юг, стремясь обойти опасные земли близ Южного Тракта, обогнули Дунланд — и направились в Исенгард. Зачем? Потому что от орков в Мории мы прослышали о собирающейся на Востоке вольной силе смелых людей со всех земель, где нет отказа никому, кто умеет держать в руке меч. В Исенгарде, сказали нам, знают больше, там объяснят лучше.
— И вы сумели проникнуть в Исенгард? — как бы в изумлении, поднял брови Олмер.
«Будто не помнишь, что доносил Берель!» — сгоряча едва не брякнул вслух Фолко.
— …С трудом спустившись по горным склонам и кручам, обойдя смертельно опасный Шагающий Лес, мы оказались в Исенгарде. Однако мы не застали там никого, руины были пусты и мертвы. Но нам удалось влезть в окно Башни…
Олмер едва заметно шевельнулся. Этого в докладе Береля не было.
— …Мы никому не говорили, что побывали внутри. Потому что — хотите верьте, хотите нет — эта Башня разговаривает!
Изумленный шепот пошел среди сподвижников Олмера; недоумение отразилось даже на лице горбуна; однако Олмер по-прежнему был бесстрастен.
«Ну да, конечно же — ведь твои орки рылись под Башней, наверняка слышали голос… И многое передали тебе, судя по всему».
— Да что вы говорите? — с великолепно разыгранным удивлением в голосе произнес Олмер, даже чуть привстав со своего кресла, как бы в сильном волнении. — И что же вы там услышали?
— …Мы слышали странные и непонятные нам слова о Тропе Соцветий, о Доме Высокого, о стараниях бывшего хозяина Исенгарда вызнать дорогу к ним — и о многом еще, но, не в силах понять ни единого слова, мы спасовали и сейчас едва ли в силах дословно воспроизвести все, услышанное там.
Смутные, разрозненные отрывки — Звездная Гавань, Великая Лестница, Черная Земля, дерево Нур- Нур… Башня отнюдь не рассказывала нам занимательные истории — обрывки фраз, одиночные предположения…
— Но что же именно было произнесено о Доме Высокого и Тропе Соцветий? — в упор спросил Олмер.
— Речь шла не об их… э-э… свойствах, а о том, что некий слуга не смог найти пути к ним, — совершенно искренне ответил Фолко истинную правду.
Олмер едва заметно сощурил правый глаз — и замолчал.
— С трудом избегли мы гибельных объятий Шагающего Леса. По отвесным скалам, над хищным зеленым морем, мы прошли едва заметными уступами обратно, к устью Нан Курунира. Исенгард был пуст, узнавать было нечего и не у кого — и мы отправились в обратный путь, на север. Тем более… у нас были подозрения: что именно там мы сможем встретиться с теми, кому нужны сидящие без дела бойцы. Мы
