дверь тоже заперта. Тут он услышал, что к дому подъехала машина. Он вернулся к парадному входу и увидел мужчину в резиновых сапогах и комбинезоне, вылезавшего из маленького «фиата».
– Я видел «скорую», – сказал он встревоженно.
Валландер представился и рассказал, что Иса, по-видимому, заболела. Он не хотел распространяться на эту тему.
– Где ее родители? – спросил он.
– В отъезде.
Ответ прозвучал уклончиво.
– Где именно? – спросил Валландер. – Их надо поставить в известность.
– Может быть, в Испании. Или во Франции. У них дома и там и там.
Валландер вспомнил про запертые двери.
– Я полагаю, Иса живет здесь же, когда они в отъезде?
Его собеседник отрицательно покачал головой.
– Как это понимать?
– Я в чужие дела не суюсь, – сказал тот и пошел к машине.
– Уже сунулись. – Валландер преградил ему путь. – А вы кто?
– Эрик Лундберг.
– Живете здесь?
Он показал на хутор в отдалении.
– Отвечайте на мои вопросы. Где живет Иса, когда родители в отъезде? Дома?
– Ей не разрешают.
– Как это – не разрешают?
– Она спит в павильоне.
– А почему ей не позволено спать в доме?
– Она как-то устроила дома вечеринку, когда их не было. Какие-то вещи пропали.
– А откуда вы все это знаете?
– Они с ней не очень-то хорошо обращаются, – заявил Лундберг. – Прошлой зимой, в десятиградусный мороз, они уехали и заперли дом. Павильон-то не отапливается! Она прибежала к нам, вся продрогшая, и жила у нас. Тогда она и порассказала кое-что. Правда, не мне, а жене.
– Тогда едем к вам, – сказал Валландер. – Мне важно знать, что она рассказывала.
Он отправил Лундберга вперед, сказав, что заедет через несколько минут, и пошел в павильон. Никаких упаковок от снотворных, никаких записок. Ничего примечательного не обнаружилось и в ее сумочке. Он последний раз осмотрелся и пошел к машине.
В кармане зажужжал телефон.
– Ее положили, – сказала Анн-Бритт.
– Что говорят врачи?
– Пока ничего.
Анн– Бритт обещала позвонить, как только что-нибудь прояснится. Он встал за машиной и помочился. Потом поехал к Лундбергу.
У крыльца лежала собака и подозрительно его изучала. Появился Лундберг, шуганул собаку и пригласил его в дом. Они прошли в уютную кухню. Жена Лундберга включила кофеварку. У Барбру – так ее звали – был выраженный гётеборгский выговор.
– Что с ней? – спросила она.
– Наш сотрудник сейчас с ней в больнице. Мне позвонят, как только что-нибудь будет известно.
– Она хотела покончить с собой?
– Пока рано что-нибудь говорить, – сказал Валландер. – Во всяком случае, разбудить ее мне не удалось.
Он присел и положил на стол телефон.
– Догадываюсь, что был прецедент, – сказал он, – потому что ты сразу спросила, не попытка ли это самоубийства.
– Семья самоубийц, – неприязненно сказал Лундберг и осекся, как будто пожалел, что проговорился.
Барбру Лундберг поставила кофейник на стол.
– Ее брат покончил с собой два года назад, – сказала она. – Ему было всего девятнадцать. Иса на год младше Йоргена.
– А как это произошло?