интересно, что они там найдут, потому что верх шкафов издавна служил нам как склад всевозможных отбросов. Сержант начал с того, что легкомысленно потянул за какой-то выступающий предмет, и прежде чем мы успели крикнуть: «Осторожно!», ему на голову слетел старый макет из гипса, войлока и реечек, а за ним целая куча калек неиспользованного проекта. Капитан с непроницаемым выражением лица влез на стул, потом на один из ящиков и начал шарить наверху собственноручно. Результатом этого явилось только то, что рукава его пиджака, когда он слез со стула, выглядели так, как будто он протирал ими сильно загрязнённый пол.
Поиски велись методично. Покончив со шкафами, они приступили к нашим столам, стоявшим поблизости.
– Откройте, пожалуйста, ящики, – сказал мне капитан.
Я сделала это с радостью, хорошо зная, что ящики – ещё не всё, потому что у меня под столом были приколоты большие листы бумаги, также наполненные чем попало. С большим удовольствием я предоставила им возможность заниматься этой кучей мусора.
И тут, наконец, они что-то нашли. Не обратив никакого внимания на такие необычные вещи, как старая цепь от лампы, пробки от бутылок и карты для игры в «кабалу», они с огромным интересом вытянули очень грязную тряпку для вытирания туши и смятый клочок туалетной бумаги. Всё это они спрятали в конверт, помеченный таинственной подписью.
Затем они отправились к столу Лешека, который всё это время сидел над своей рыбой.
– Чей это стол?
– Мой, – ответил Лешек и поспешно подошёл к ним. – Вам он нужен? Прошу вас…
Он открыл ящики, и на непроницаемом до сих пор лице капитана появилось какое-то странное выражение. Содержимое верхнего ящика было совершенно неожиданным. По всему дну было размазано старое прогорклое масло, на котором валялись остатки засохшей колбасы, куски надкусанных булок и хлебных корок, бумажки от плавленых сырков и ещё некоторые не подлежащие точному определению остатки продовольственных продуктов. И среди этой свалки беззаботно каталась банка из-под горчицы. Лешек стоял, задумчиво глядя на это, и наконец почувствовал, что должен дать какие-то объяснения.
– Запасы, – вдохновенным голосом сказал он. – На чёрный день. Перед первым числом ощущаем иногда определённые нехватки…
Капитан посмотрел на него с интересом и двинулся дальше. У Веслава они забрали кусочек старого носка, совершенно твёрдый от туши, а у Януша – воротничок от рубашки Казика, который своим гардеробом обслуживал всю мастерскую. Когда из ящика Витольда они вытянули манжету и также спрятали в конверт, я не выдержала и выразила протест:
– Панове, вы нас погубите! Ведь это наши орудия труда! Чем мы будем чистить перья?
– Всё будет возвращено вам обратно, – холодно ответил капитан.
Они прочесали комнату, заглянув даже в радиоприёмник, раскрошили на кусочки большой шар из пластилина, служивший Веславу материалом для макета, осмотрели содержимое корзины для мусора и наконец вышли на балкон.
До сих пор мы сидели спокойно, молча и с интересом наблюдали за их действиями, но теперь Веслав внезапно оживился.
– Слушайте! – возбуждённо вскричал он. – Они откроют наш вазон! Это надо увидеть!
– Действительно!.. О, господи!..
Мы поспешно сорвались с мест и ринулись в направлении балкона. Отпихивая друг друга, мы высунули головы наружу и вытаращили глаза. На балконе стоял кустарной работы вазон ужасающих размеров, который служил нам в некотором роде полигоном для необычного химического эксперимента. В течение нескольких месяцев мы выбрасывали туда разные вещи, с интересом ожидая, что из этого получится, и старательно прикрывая произведение искусства хорошо подогнанным куском древесно-стружечной плиты. Внутри вазона было всё что угодно: вода от цветов, молоко, огрызки от яблок, сгнившие помидоры, окурки сигарет, остатки различных продовольственных продуктов, представленных в более широком ассортименте, нежели в ящике Лешека, кофейная гуща, кусочки войлока, немного кислой капусты и масса других вещей. Веслав как-то принёс специально для вазона состряпанный картофель, а Витольд, заражённый нашим безумием, пожертвовал горох, приготовленный для рыбной ловли. Я сама, не в состоянии придумать ничего худшего, выбросила туда сырые свиные кости. Кроме того, каждый многократно туда наплевал.
Всё это мы делали с надеждой, что по истечении определённого срока в вазоне возникнет какая-то взрывоопасная смесь, которая, быть может, даже когда-нибудь взорвётся. В случае неполучения ожидаемого эффекта мы собирались как-нибудь использовать содержимое кустарного изделия, не задумываясь пока о каком-то конкретном плане. Во всяком случае, мы были настроены на нечто мощное, ибо не вызывало сомнений, что от этой адской смеси, выставленной несколько месяцев назад на солнце, шёл ужасный запах. Уже в течение нескольких недель никто из нас не отваживался поднять крышку.
С безумным интересом наблюдали мы теперь, как милиционер протягивал руку к древесно-стружечной плите.
– Осторожно! – помимо воли крикнул Лешек.
Милиционер остановился и недоверчиво посмотрел на нас.
– Почему?..
– Нет, ничего, не обращайте внимания, – сказал Януш. – Коллега немного нервный.
– Ну! – нетерпеливо подгонял Веслав.
Милиционер поколебался, посмотрел на непреклонного капитана, поднял крышку, заглянул внутрь, воткнул палку и помешал. Ничего более замечательного мы не могли себе вообразить!
Взрыва, правда, не произошло, но эффект был и так впечатляющий. В вазоне вскипела и перелилась через край пенистая, жутко смердящая жидкость, из которой вылетела огромная туча мушек. Страшная вонь достигла даже нас, не говоря уж о несчастном милиционере, который отпрянул назад с криком: «Господи!», после чего, заткнув себе нос, твёрдо продолжал мешать дальше. Капитан наблюдал за этим, предусмотрительно стоя в отдалении.
– Это нужно вылить, – решительно сказал он.
– Куда?!
– Куда-нибудь в помойную яму. Ничего не поделаешь, беритесь.
– Может, его хотя бы прикрыть…
С трудом приподняв упомянутое изделие, они начали пропихиваться через дверь. Полные нехороших предчувствий, мы кинулись на свои места. В дверях было слишком тесно даже для одного человека, не говоря уж о человеке, обременённом хрупкой и непомерной тяжестью. Сержант протиснулся первым, капитан поддерживал вазон со стороны балкона; сержант, споткнувшийся о доску Витольда, постарался схватить вазон в объятия и прижать к себе, но при этом он зацепился за дверную ручку, и вазон вырвался у него из рук в тот момент, когда капитан перестал его поддерживать, собираясь протиснуться через дверь сам.
Вазон разбился вдребезги, и по комнате разлилась пенистая, жутко смердящая жидкость! Действительно, нашли место, чтобы её вылить…
Всё, что мы бросали туда с самого начала, превратилось в одну гнилостную массу. Первоначальные формы сохраняли только свиные кости, банка из-под краски и ключ, который выпал из вазона, отскочил и валялся поодаль.
Наша радость, несмотря на ужасную вонь, не имела границ, особенно потому, что капитан окриком запретил нам двигаться с места. Итак, мы бездельничали и с удовлетворением наблюдали, как при помощи ещё одного милиционера они собирали всё это в пластиковое полотнище и даже вытерли пол, старательно заглядывая во все углы, не затерялось ли что-нибудь там. Пани Глебова, без сомнения, была куда менее старательна.
Наконец они удалились вместе со своим драгоценным грузом, оставив нас в полном восторге. Вазон не обманул наших ожиданий!
– Но всё-таки не взорвалось, – с сожалением сказал Лешек.
– Не надо желать слишком много, – ответил Януш. – И так вышло неплохо.
– Слушайте, а что они искали? Как вы думаете? – спросила я, стараясь не дышать, потому что в комнате все ещё висело облако кошмарного аромата.
