научился. Самостоятельно произнёс слово «газета» при виде оной и обрадовал врача сообщением, что ему известно значение слов «торговцы наркотиками». Объяснить вряд ли сумеет, но понимать понимает.
К сожалению, больной по-прежнему не мог вспомнить, кто он такой, и не без внутреннего сопротивления согласился поверить медикам на слово и признать себя Хенриком Карпинским. А заодно признать родными и обеих женщин. На этот шаг он пошёл без всякого противодействия, и дочь, и особенно Кристина ему очень нравились, из чего недвусмысленно следовало, что вкусы его не претерпели изменений.
А вот объяснить родным, почему так упорно призывал в беспамятстве Хлюпа, не мог, тем более что это словечко у него никак не ассоциировалось с человеком, носящим такую фамилию.
Идея Хлюпа была воплощена в жизнь, и таблицей умножения больной овладевал с удивительной быстротой. Учили его Кристина с Эльжбетой попеременно, потому что приходилось дома стеречь Клепу. Неудивительно, что обе опять с нетерпением ждали Хлюпа, который опаздывал, как и вчера. Близилась ночь, Карпинский заснул после необходимых процедур, а Хлюпа все не было.
— А я-то считала его порядочным человеком, — с горечью пожаловалась Кристина дежурному врачу, зашедшему в палату. — Оказывается, ничего подобного. Так и не пришёл! А ведь знает, в каком состоянии Хенрик.
— Может, стоит ему позвонить? — Предложил врач.
— Несколько раз звонила, никто не поднимает трубку. Уж я ему при встрече скажу пару ласковых слов…
** Однако Хлюпу уже никто никаких слов сказать не мог. Накануне, вернувшись домой поздним вечером. Хлюп не застал ни жены, ни детей. Отсутствие жены было понятно, она отправилась на ночное дежурство, и даже хорошо, что её нет дома. А дети куда подевались? Уже пол- одиннадцатого, им спать пора, а они шатаются неизвестно где. Отсутствие детей осложняло дело, ибо забраться в дом для хозяина было труднее, чем нелегально из него выбраться: соскочить на землю — пара пустяков, а вот как теперь влезть? Может, что подставить? И Хлюп принялся в полной тьме — свет над входной дверью зажигался изнутри — искать во дворе подходящий предмет: тачку какую-нибудь, брошенное ведро, колоду для рубки дров. Ничего такого не валялось, во всяком случае в тех местах, где Хлюп шарил по земле.
Спотыкаясь и падая, Хлюп взопрел и перепачкался. Проклиная жену и собственное раздобревшее тело, он наконец выпрямился и принялся размышлять. Может, к соседям за помощью обратиться? Неудобно, да и поздно уже. А все жена, злыдня, дура ревнивая. И раздобрел из-за неё, ведь готовит так, что пальчики оближешь. А то, глядишь, и пролез бы в полуподвальное окошко.
Вот дети наверняка пролезут. Или подсадят друг дружку до подоконника первого этажа. Где же они? И неужели так ничего и не найдётся подставить к окну?
Раздражённо шагнув с дорожки в кусты, Хлюп зацепился ногой за небрежно сложенный огородный шланг и ничком свалился в разросшуюся сирень. И больше не встал.
Минут через пятнадцать вернулись дети. Они были уверены, что отец давно спит, поскольку не имели понятия о его бегстве из заточения. Время возвращения брат с сестрой рассчитали до последней минуты, чтобы успеть домой до прихода грозной матери и в то же время как можно меньше упустить из выступления известного фокусника и иллюзиониста. Чародей этот был близким родственником соседей и устроил детям бесплатное представление, показывая свои штучки и даже раскрывая суть некоторых фокусов. Представление ещё не закончилось, но пришлось уйти, ведь с матерью шутки плохи.
Пани Богуслава вернулась с дежурства, когда дети уже были в постели. Успокоившись на сей счёт, женщина заглянула и в собственную спальню. Отсутствие Хлюпа удивило и возмутило её. Ах так, демонстрации устраивает? Решил спать отдельно? Ну, такого она не потерпит!
С трудом сдерживая бешенство, чёрной грозовой тучей пронеслась пани Богуся по всем помещениям своего дома в поисках ослушника. Того нигде не было. Ещё более помрачнев — теперь туча готова была разразиться не только громом и молниями, но и полновесным градом, — Богуся прошлась по дому во второй раз, не пропуская теперь самых маленьких чуланчиков, а в комнатах заглядывая под кровати и в шкафы. И это ничего не дало, мужа нигде не обнаружилось.
Спустившись в кухню, женщина заварила чай и принялась неторопливо его пить, размышляя над непонятным явлением. Мужа она заперла, так? Все три комплекта ключей забрала с собой. Как он сумел испариться из дома? Предположение о том, что её толстенький и флегматичный Хлюп мог вылезти в окно, ей даже не пришло в голову.
Допив чай, пани Богуслава, не выдержав, разбудила детей.
— Где отец? — сурово спросила она. Почувствовав сенсацию, Агатка моментально стряхнула сонливость.
— Не знаю, был дома. А что?
— Его нет. Стась?
Сын душераздирающе зевнул и сквозь сон пробормотал:
— А машина на месте? Если нет, значит, куда-то поехал. Может быть.
Оставив на минутку потомство, пани Богуслава отправилась в гараж. Стась тут же заснул, Агатка боролась со сном с переменным успехом.
Машина в гараже стояла себе спокойно, вот только её владельца нигде не было. Богуслава перестала что-либо понимать. В конце концов, могло случиться и так, что Северин каким-то непонятным образом покинул дом и назло жене отправился в забегаловку, но ведь не пешком же, это исключалось напрочь. Исчезновение мужа было совершенно необъяснимым явлением.
Богуслава отказалась от дальнейших поисков и, пыхтя и булькая от негодования, отправилась спать, мстительно шипя — пусть только появится, негодник, уж она ему покажет!
Настало утро, а Хлюп так и не появился. Невыспавшиеся дети хмуро потащились в школу, а жена на свежую голову в третий раз начала прочёсывать дом. Теперь она действовала хитрее: на цыпочках подкрадывалась к очередной двери и внезапно её распахивала. А вдруг он специально прячется от неё? Потратив время впустую, пани Богуслава наконец примирилась с фактом — муж дом покинул. И занялась обедом.
Вернувшиеся из школы дети принялись расспрашивать об отце и предложили позвонить ему на работу. Там тоже ничего о Северине Хлюпе не знали и удивлялись его отсутствию. Стась неосторожно высказал предположение, что отец отправился на рыбалку с каким-нибудь дружком на машине дружка. При этой мысли пани Богуславу чуть кондрашка не хватил.
Рыбалку мужа она ненавидела всем своим естеством. Рыбалка отравляла ей существование, разрушала супружеское счастье и отнимала мужа. Один лишь раз в жизни Богуслава согласилась принять участие в рыбной ловле. И что? Сроду скучнее время не проводила, испортила почти новые туфли, за весь день ей ни разу не дали даже рта раскрыть, а рыбы поймали — кот наплакал! Именно тогда в ней зародилась и прочно укоренилась лютая ненависть к этому идиотскому времяпрепровождению, и она даже слово «рыбалка» не могла спокойно слышать.
Кинув на сына мрачный взгляд, мать велела ему осмотреть отцовские снасти, может, не хватает там чего. Ей самой даже смотреть на такие вещи было невыносимо, просто с души воротит. Вслед за Стасем в отцовский кабинет поднялась и Агатка.
В кабинете Стась открыл дверцу огромного шкафа и внимательно осмотрел отцовские рыболовные принадлежности. На первый взгляд все в шкафу находилось на своём месте. И даже вроде что-то прибавилось. Ну да, вон из-за высоких резиновых сапог выглядывает угол какого-то старого портфеля, видимо, отец недавно принёс что-то новенькое, наверняка приманки или снасти какие, блесны или ещё что. Матери об этом не сказал, оно и понятно. В том, что касается рыбной ловли, сын целиком разделял пристрастия отца и был на его стороне, поэтому матери коротко доложил — в шкафу все на месте, отец ничего из него не взял.
Агатка Лишь бросила взгляд на содержимое шкафа через плечо брата. Её, как и мать, рыболовство не интересовало. Старого портфеля она ,в шкафу не заметила, а потому и матери ничего не сообщила.
После обеда дети отправились гулять. Выйдя во двор, свернули за дом, посмотреть, не созрела ли на грядке клубника. И сразу увидели торчащие из кустов сирени ноги.
А потом был настоящий кошмар и светопреставление. Пани Богуслава страшно молчала. Прибывшие
