странное вожделение.
Джек нашел новый галстук и остановился перед зеркалом. При этом постарался встать так, чтобы ему не было, видно Фиону.
– Джек, куда ты уходишь?
– На аристократический прием.
Она с минуту молчала.
– А что, если я пожелаю пойти с тобой?
– Это не тот сорт развлечений, куда приглашают жен.
Ее глаза сверкнули.
Джек проигнорировал ее реакцию, продолжая разглаживать жилет.
– Я согласился на брак лишь потому, что меня к тому принудили. Я не намерен менять свой образ жизни. Принимай меня таким, какой я есть.
– Я знаю, – сурово сказала она, приподняв подбородок. – Я просто думала, что ты сможешь подождать несколько дней, прежде чем возобновишь свои похождения.
Джек, пожав плечами, повернулся к ней:
– Почему я должен ждать? Есть карты, в которые можно поиграть, виски, которое можно выпить, женщины, которых…
Снаружи сверкнула молния.
– Других женщин больше не будет.
Джек вскинул брови и сурово проговорил:
– Меня не запугать.
Фиона вспыхнула.
– Я не имела в виду…
– Мы обсудим это в следующий раз. К счастью для нас, после нашей… – он едва не произнес «возни», – наших стараний у меня нет настроения искать другую женщину. По крайней мере сегодня.
Вдали прогремел гром, Фиона резко передернула плечами, еще плотнее заворачиваясь в простыню.
Прекрасно! Она сердита. Это удержит их обоих от глупой мысли, будто этот союз – нечто большее, чем то, чем он является в действительности. В то же время у него было такое ощущение, будто он пнул беззащитного котенка. Подавив в себе неожиданное желание извиниться, Джек снова повернулся к зеркалу.
– Мы пока не знаем, будет ли успешной эта игра. Возможно, мы не смогли зачать наследника. Или, возможно, наши семьи просто проигнорируют наши благородные жертвы и набросятся друг на друга.
– Они не набросятся. Я знаю, что не набросятся.
– Посмотрим, – сказал Джек, прикалывая рубиновую булавку к галстуку. Одежда его не выглядела измятой, что было удивительно, поскольку он не прибегал к услугам камердинера.
Пора было идти. Не было причин больше задерживаться, и тем не менее он вдруг обнаружил, что смотрит на Фиону. Их взгляды встретились, на ее лице отразились разочарование и отчаяние.
Она хотела, чтобы он остался. Джек понимал это и без ее слов. Он не осуждал ее. Она была одна, в чужом доме, который был ей незнаком, и только что вспоминала о смерти своего брата.
Джек сказал себе, что не позволит себя разжалобить. Все это ничего не значило. Если он сейчас останется, то она и впредь будет добиваться желаемого любой ценой, а он не собирался ей подчиняться.
– Когда ты вернешься? – спросила Фиона. Джек задержался у камина, чтобы пошевелить угли.
– Завтра. – Он поставил кочергу на место. – Хорошего сна тебе. – Он направился к двери.
– Джек!
Взявшись за ручку двери, он остановился.
– Да?
– У тебя в самом деле нет сердца.
У него напряглись желваки на скулах, однако он ничего не сказал в оправдание.
– Кажется, ты всегда терпеть не мог это прозвище – Черный Джек, – с горечью сказала Фиона. – Но сейчас, видимо, стремишься доказать его справедливость.
– Я таков, каков я есть. Я в точности такой же, какой был до того, как ты вышла за меня замуж, и останусь таким и впредь.
Глаза ее сверкнули.
– У меня тоже есть свои соображения. Я не хочу оставаться в этом доме одна все время. Я хочу посмотреть Лондон, пока нахожусь здесь.
– Разумеется, дорогая. Я уверен, что кучер знает дорогу до «Амфитеатра Эстли». – Проигнорировав ее сердито поджатые губы, Джек поклонился: – А пока что я желаю тебе спокойной ночи. – Он выскользнул из комнаты, закрыл за собой дверь и быстрым шагом направился в сторону холла.
– Милорд! – На нижней площадки лестницы стоял Девонсгейт.
Джек посмотрел на плащ, который аккуратно свисал с руки дворецкого.
– Ты знал, что я буду выходить.
– Вы всегда так делаете, милорд.
– Да. Я всегда так делаю, не правда ли?
– Да, милорд. Если вы пробудились… – Дворецкий посмотрел наверх, затем оглянулся назад, легкий румянец выступил на его скулах. – Если вы пробудились от своего сна, вы неизбежно отправитесь в один из ваших клубов, оставив спать вашу партнершу.
– Я и не подозревал, что настолько предсказуем.
– Мы все рабы привычки, милорд. – Дворецкий помог Джеку надеть плащ.
– И моя привычка заключается в том, чтобы посещать игорные дома и покупать подарки для непотребных женщин, – сказал Джек. – Что за славный набор!
В отдалении зазвучали раскаты грома, послышались резкие порывы ветра – настолько резкие, что загрохотала тяжелая входная дверь. Джек бросил взгляд вверх на лестницу, прежде чем застегнуть плащ до самого горла.
– Мне понадобится шляпа, Девонсгейт. Похоже, надвигается гроза.
– Это невозможно, милорд. Я только что был на улице, там светло и ясно…
Яркая молния осветила холл, и тут же раздался мощный удар грома.
– Боже милостивый! Это звучит как- то зловеще.
Это было зловещим. Девонсгейт просто не знал, насколько это зловеще.
Джек втянул в себя воздух, ощутив знакомый запах сирени. Проклятая Фиона! Он водрузил шляпу на голову. Он все равно выйдет и хорошо проведет время, несмотря ни на что. В конце концов, ну что такое небольшой дождь?
– Экое невезение, что дождь разразился именно в эту минуту, – сказал Девонсгейт, вглядываясь в окно и испытывая какие-то недобрые предчувствия.
– Именно так все и складывается для меня в последнее время. Плохо. Очень плохо.
– Я много раз слышал, что вы ведете великолепный образ жизни, милорд. Многие вам завидуют.
Еще бы им не завидовать! У него богатство, недвижимость и неограниченные возможности для того, чтобы делать все, что он пожелает. Он и в самом деле счастливчик. Так почему у него такое ощущение, что он стоит на краю высокой скалы, а сильный ветер подталкивает его вперед, к самому краю?
Джек посмотрел мимо дворецкого, на лестницу, на дверь своей спальни. Он стоял так довольно долго. Затем, пробормотав ругательство, повернулся, вышел из дома и направился к поджидавшей его карете.
Глава 7
Белая Ведьма привыкла обхаживать белокурых мужчин, но не столь белокурых, как Маклейны. Ох и красивые эти парни и девицы из рода Маклейнов!
Престон-Хаус находился на окраине Мейфэра. Построенный из белого кирпича и украшенный латунными канделябрами и архитектурными изысками, он был столь же элегантен, как и обеденные и вечерние рауты, которые давали лорд и леди Престон. Это было любимое место представителей светского общества, и нередко рауты завершались неторопливым завтраком для некоторых из наиболее безрассудных гостей.
Сегодня яркие огни дома были едва видны из кареты Джека из-за дождя, который безжалостно грохотал по крыше.
Кучер подъехал к входной двери, и Джек выпрыгнул из кареты, не дожидаясь, когда появится лакей. Дождь хищно набросился на него, пока Джек, низко пригнув голову, поднимался по ступенькам. Он не без труда добрался до портика, который был защищен от дождя большим навесом.
Черт бы побрал Фиону за такой потоп! Он знал, что это была ее работа; легкий запах сирени лишь подхлестнул его гнев. Как смела она отговаривать его от поездки и тем самым лишать привычных развлечений?! Это лишь еще больше придало ему решимости отстаивать свою свободу, и чем быстрее она это поймет, тем лучше будет для всех.
Продолжая мысленно чертыхаться, Джек снял плащ и стряхнул его.
Лакей открыл дверь мгновенно.
– А, лорд Кинкейд! Добро пожаловать… – Лакей озадаченно уставился на стену дождя.
Джек оглянулся. Это был не просто дождь, могучий поток воды низвергался вниз.
– Когда начался этот дождь? – изумленно спросил лакей. Затем спохватился и покраснел. – Простите, сэр. Минуту назад его не было и… – Он оборвал себя и остался стоять с раскрытым ртом.
Джек проследил за взглядом лакея. Его карета двигалась по дорожке, и по мере того, как лошади удалялись, дождь вблизи дома стихал. Дождь шел из единственной темно-свинцовой тучи, которая висела прямо над каретой.
Лакей не мог поверить своим глазам.
– Никогда не видел ничего подобного!
Джек взглянул на очистившееся небо. Безмятежно светила луна, ласково мерцали звезды. Джек скрипнул зубами и сунул плащ в руки лакея.
– Летние грозы непредсказуемы. – Он прошел мимо лакея в игорный зал.
В следующий раз, когда он увидит Фиону…
Он нахмурился. Что он может сделать? Она не в состоянии отвести дождь. Ему придется воочию узнать, как работает проклятие, наложенное на ее семью.
Еще один лакей поприветствовал Джека в холле и вежливо спросил, не хочет ли он, по обыкновению, выпить своего любимого виски и отобедал ли он. Это было больше по душе Джеку, и он любезно ответил, хотя с чувством легкой неловкости подумал, что он часто бывал в этом доме, слуги его узнавали с первого взгляда, а сам же он ни одного из них не знал по имени. Фиона выговорила бы ему за это.
Джек посуровел. Ожидания Фионы были совершенно нереальны. Более того, они становились на пути его развлечений. Неведение было важной составляющей комфорта. Его жизнь была гораздо счастливее, когда он не думал о Фионе и о том, что она делает или чувствует.
Из главного салона донеслись смех и шум, сопутствовавшие карточной игре. И это несмотря на поздний час! Джек направился
