делаешь, – это мое дело. Мы женаты.
– Это ненадолго. Добравшись до Лондона, я выясню, как можно разобраться с этой ситуацией.
Фиона бросила быстрый взгляд из-под ресниц.
– Брак нельзя отменить. Я уже сказала тебе об этом.
Джек вскинул бровь.
– Ты не всегда бываешь права.
– Я знаю, – сказала она с некоторым раздражением, – но даже ты должен признать, что я редко ошибаюсь.
Джек внезапно улыбнулся кривой улыбкой, от которой у Фионы зашлось дыхание.
– А ты нисколечко не изменилась.
Если и существовала опасность в осуществлении ее намерений, то она сводилась к тому, что она может не устоять перед чарами Джека. Затем последует глубокое разочарование, а она уже сыта этим по горло.
– Ты снова покусываешь губу. – Глаза Джека сверкнули. – Я намерен рассказать тебе, почему это так эротично, но предупреждаю, что это может показаться предосудительным.
– Все, что имеет отношение к тебе, как правило, достойно осуждения.
Губы его слегка дрогнули, однако ответ его не заставил себя ждать.
– Когда ты кусаешь губу, я невольно думаю о других вещах, которые ты можешь делать своим ртом.
– О-о… – Например, есть, целовать и… Щеки Фионы зарумянились, тем не менее она была слегка заинтригована. Джек всегда действовал на нее таким образом. Он мог смутить и заинтриговать ее одновременно.
Но возможно, это была полезная информация. Придет время, когда ей понадобится соблазнять его, в особенности если он станет упорствовать и отказываться выполнять свои «мужские обязанности» по приезде в Лондон. А это вполне может случиться, если у него есть любовница. Фиона поджала губы, чтобы не выглядеть сердитой. Она никогда не любила делиться с другими и уж тем более не станет делиться мужем.
– Ты потеряла несколько булавок. – Джек вынул две из складок ее платья и протянул ей. – У тебя очень длинные волосы. Гораздо длиннее, чем были тогда, когда я видел тебя последний раз.
– Почти до талии. – Фиона поморщилась. – Я собиралась их подрезать.
– Я люблю, когда у женщины длинные волосы.
– Ты любишь всяких женщин, с длинными волосами и с короткими. – Она фыркнула, заправляя непослушный завиток у виска.
Джек озорно подмигнул.
– В этот момент я в особенности люблю женщин с длинными каштановыми волосами и зелеными глазами.
– Ах, Боже мой, прекрати!
– А что я должен прекратить? – с невинным видом поинтересовался он.
– Прекрати флиртовать. У тебя каждая фраза звучит как предложение.
Он прислонился спиной к спинке сиденья, при этом его бедра прижались к ее.
– А у тебя что ни фраза, то вызов!
Фиона не нашлась что возразить. Если она ответит, это подтвердит его слова. Если она ничего не скажет, множество упреков в его адрес окажутся невысказанными.
Он приподнял угол кожаной шторы и бросил взгляд в темноту.
– Мы въезжаем в Лондон. Сейчас почти два часа ночи. – Затем снова угнездился в своем углу, навалившись на нее ногой. – Я люблю быструю езду.
Она посмотрела в окно с ее стороны. Довольно холодно сидеть в углу, ибо влажный ночной воздух просачивался через все щели. Пожалуй, ей придется согласиться с тем, что его нога прижата к ее бедру. По крайней мере их разделяет немало слоев одежды. На Джеке были брюки и… Она посмотрела на его ноги. И что еще? Неужели у него под брюками ничего больше нет? Брюки, казалось, прилипли к нему, обрисовывая мощные бедра и выпуклости над…
О Господи! Она закрыла глаза. Она разглядывала его… Это было не только нескромно, но еще и вызывало удивительное щекотание внутри ее, почти такое же, как если бы она до этого дотронулась.
– Фиона, еще один подобный взгляд – и я за себя не отвечаю. – Джек находился так близко, что она ощущала его дыхание на своем виске. – Ты меня понимаешь?
Фиона смогла нервно кивнуть и почувствовала облегчение, когда он снова отодвинулся.
Джек совсем близко. Джек в тесной карете, ее бедро всего лишь в одном дюйме от ее… Эти воспоминания были такими яркими, такими саднящими. Она была тогда юной и порывистой, и это счастье, что от их кратковременной связи не осталось ничего, кроме волнующих воспоминаний.
Она откашлялась.
– Я вспоминала нас.
– Я тоже думал о нас.
Фиона удивленно посмотрела на Джека:
– Я и не предполагала, что ты мог думать об этом.
Он повернул голову в ее сторону.
– Как я мог не вспомнить об этом? Ведь ты была у меня первой.
– Но это невозможно! У тебя уже была любовница! Александр сказал, что она к тому же не первая.
– Значит, я должен твоего брата благодарить за эту обмолвку? Напомни мне, чтобы я отблагодарил его как следует, когда увижу.
– Я бы это обнаружила так или иначе.
– Да, но ты для меня была особенной. Моя первая девственница.
Ею овладело смятение, и она стала смотреть на носки своих башмачков, видневшихся из-под юбок. Фиона нахмурилась. Обувь и в самом деле вела добропорядочную жизнь. Ее чистили, за ней ухаживали, и для нее самой большой неприятностью было наступить на комок грязи или редкую лужу. Фиона готова была биться об заклад, что ее туфли никогда не испытывали желания внезапно исчезнуть.
Фиона посмотрела на свои руки, на край плаша, на сиденье напротив – словом, куда угодно, только не на Джека.
– Господи, здесь определенно теплее, чем в сельской местности.
– Верно. – Он распрямил ноги, и его бедро еще крепче прижалось к ее бедру. – Гораздо теплее.
Она бросила беглый взгляд на Джека. Когда его глаза приобрели эту суровость? Хотя он и не хмурился, вся его поза говорила о том, что в нем подспудно кипит гнев. Какая-то часть ее надеялась на то, что он примет обстоятельства их женитьбы и не станет сражаться с судьбой. Но это была напрасная надежда.
Фиона вздохнула.
– Когда мы приедем?
– Скоро. Мы останавливались, чтобы поменять коней в Барнете, так что они довольно свежие.
– Барнет? Я не помню, чтобы мы там меняли коней.
– Мы останавливались, когда ты спала. Я сказал твоему человеку…
– У него есть имя, – коротко сказала Фиона. – Будет гораздо вежливей, если ты назовешь его по имени, а не «твой человек».
– Ты из числа этих женщин- реформисток?
– Я хочу реформировать лишь твои дурные манеры.
– Мои – что? – переспросил Джек.
– Твои дурные манеры. Рискну предположить, что ты не знаешь имен своих слуг, не так ли?
– У меня нет времени для такой ерунды. Их несколько дюжин.
– Несколько дюжин? Насколько велик твой городской дом?
– Довольно большой. – Поймав ее взгляд, он поднял руку. – Погоди. Пока ты не завелась еще больше, я попытаюсь вспомнить имя этого человека, будь он неладен. – Джек нахмурился. – Сет?
– Саймон.
– Стало быть, Саймон. Он подошел к окну, когда мы остановились, чтобы поменять коней. Я объяснил ему, что не хочу тебя будить, и ему пришлось приподнять карету. Твой Саймон весьма изобретательный парень.
– Я не помню ничего подобного.
– Я объяснил ему, что ты устала после наших действий, которые имеют место во время медового месяца.
Фиона ахнула:
– Ты не мог так сказать!
Глаза Джека сверкнули при свете фонаря.
– Нет, я, разумеется, этого не сказал, но подумал. – Он положил руку ей на талию и слегка привлек к себе. – Не каждый жених с таким пониманием отнесется к своей невесте в свадебную ночь. – Он обхватил ладонью ее лицо, большим пальцем коснулся щеки. – К счастью для тебя, я терпеливый мужчина.
У Фионы странно заныло под ложечкой, ее тело покрылось гусиной кожей. Он всегда обладал способностью заставить ее кости плавиться от одного простого прикосновения. Джек был так уверен в себе, в то время как она терзалась от неуверенности. Впервые в жизни Фиона не знала, что готовит ей будущее, и это ее пугало.
Джек провел пальцем по ее губам, не спуская при этом с них глаз.
– У тебя самый красивый рот, Фиона. Красивый и чувственный, словно земляника, собранная вовремя, красный и сладкий…
Джек наклонился к ней и мягко приложился к ее губам. Это не был поцелуй. Скорее это было обещание, шепот о том, что могло бы быть.
Фиона снова ощутила дрожь и жар в теле, груди ее напряглись. Она должна воспротивиться этому влечению. Воспротивиться и держать свои чувства под контролем. Но вся последняя неделя состояла из одного лишь контроля, и она устала от отсутствия чувств и прикосновений. Ей хотелось комфорта, согласия и страсти. После недели смерти она хотела вкусить жизнь. Вкусить и насладиться ею.
Фиона обвила рукой его шею и поцеловала.
Джек уловил точный момент, когда она отдалась страсти, которая витала между ними. Пока она спала в его объятиях и он ощущал аромат ее волос и тепло кожи, ему приходилось контролировать свое желание прикоснуться к ней, вкусить ее, обладать ею. Это было долгое путешествие в карете. На ухабах ее рука порой падала ему на колени, и он боялся, что взорвется.
Так всегда было между ними. С момента первой встречи их притянуло друг к другу что-то жаркое и не поддающееся объяснению. И сейчас отпущенная на волю страсть вылилась в то, что он прикоснулся к ее губам своими. Джек притянул ее к себе и ущипнул за нижнюю губу, манившую аппетитной полнотой.
Но он хотел не только поцелуя, хотел гораздо большего. Его рука подобралась к ее груди, накрыла ее, большой палец коснулся соска, который был слабо защищен топкой материей и тут же затвердел.
Фиона тихонько застонала, рот ее приоткрылся, и Джек скользнул языком между ее губ. Она еще ближе прильнула к нему, крепко обняла за шею.
О Боже, она была такая сладкая! Его поцелуй сделался крепче, его ладонь
