– Другого такого человека нет, правда?
– Нет, и, слава Богу. Еще один такой же человек – и наступил бы конец света.
– Ты говоришь как мама. – Джеймс с любовью посмотрел на сестру. – Как я рад видеть тебя, Верена. Мы слишком долго находились в разлуке.
Она улыбнулась в ответ. Между ней и Джеймсом существовала связь более глубокая, чем можно было себе представить. Связь, которая протянулась через расстояние, отделявшее Верену от ее родных.
Возможно, так получилось потому, что они с Джеймсом – двойняшки, хотя, глядя на них, в это трудно поверить. Да, у обоих светлые волосы, но у Верены цвета чистого золота, а у брата – темно-русые.
Даже глаза у них разные: фиалковые у Верены и карие у Джеймса. Зато одинаковый разрез глаз – миндалевидный и брови вразлет, унаследованные от какого-то предка-славянина.
Отец всегда говорил, что они ведут свой род от русской царской фамилии. Или кого-то в этом роде. Верена встретилась с вопросительным взглядом брата и улыбнулась.
– Я тоже очень рада тебя видеть, хотя ты и приехал среди ночи.
– Ну, не среди ночи.
– Почти на рассвете. И поскольку уже много месяцев я не получала от тебя вестей, не могу не спросить, не приключилось ли с тобой какой беды.
Лицо Джеймса застыло, потом он улыбнулся, в уголках глаз собрались морщинки.
– У меня всегда какая-нибудь беда. Но не волнуйся. Ланздауны родились под счастливой звездой. Невзирая ни на что, наши пути уже предначертаны.
И хотя Верена ни на мгновение не поверила его браваде, она улыбнулась в ответ. Она знала недостатки брата – большинством из них обладала и сама. Нетерпеливость, неутомимая жажда приключений и глубоко укоренившаяся неприязнь к любым приказам.
– Может, ты хотя бы поселишься у меня в комнате для гостей?
– Никто не знает, что я твой брат, пусть так и будет. Для твоего же блага.
– Если бы мне нужно было блюсти свою репутацию, я бы с тобой согласилась. Но мне не нужно – спасибо отцу Эндрю.
Улыбка Джеймса померкла при упоминании графа Ратленда.
– Он никак не угомонится? По-прежнему нарушает твой покой?
– Он использует для этого любую возможность, – легко ответила Верена, хотя эта легкость далась ей с трудом. Она знала, что отец Эндрю не любит ее, но не представляла, до какой степени, пока не умер муж. Втайне от Верены Эндрю защищал ее от оскорбительных замечаний, диких слухов и многого другого.
Как только его не стало, свекор пустился во все тяжкие, чтобы превратить Верену в отверженную, которую нигде не принимают.
Он хотел выжить ее из города, выгнать из Уэстфорт-Хауса. Но тут уж Верена уперлась и вместо того, чтобы сбежать, постаралась укрепить свое положение в лондонском полусвете и превратила Уэстфорт-Хаус в дом, которого у нее никогда не было.
– Проклятый Ратленд, – проговорил Джеймс. – Так бы и проткнул его шпагой, если б это помогло. – Он рассеянно сдал карты для четверых игроков. – Верена... ты счастлива?
– Конечно. Почему ты спрашиваешь?
– Не знаю. Мне просто показалось, что ты... ну, что ты слишком одинока. – Джеймс вздохнул и положил карты на стол. – Ты все еще тоскуешь по Эндрю?
– Каждый день. – Она произнесла эти слова без надрыва и с удовольствием отметила, что они вызвали у нее лишь легкий укол грусти. Жизнь Эндрю была короткой и яркой – звезда, мелькнувшая на небе и исчезнувшая за горизонтом. После своей смерти он оставил ей очень немного – прекрасные воспоминания и бумаги на владение Уэстфорт-Хаусом. – Наверное, больше всего мне не хватает его смеха.
– Да, в этом я отдаю должное твоему покойному мужу, – согласился Джеймс с ноткой зависти в голосе. – Он наслаждался каждой минутой своей жизни. Надеюсь, то же можно будет сказать и обо мне, когда я уйду.
В голосе Джеймса прозвучали нотки печали, и Верена пристально посмотрела на брата.
– Ну-ка, выкладывай, что случилось.
– Верена, не надо...
– Сейчас же, Джеймс. Не то я напишу отцу, что ты неважно себя чувствуешь и что неплохо бы вам повидаться.
– Ты этого не сделаешь! – сверкнул глазами Джеймс.
– Еще как сделаю.
Он потер подбородок, как делал обычно, когда обдумывал весьма щекотливый вопрос.
– Скажем, я просто приехал проведать тебя.
– И скажем, наш отец действительно русский великий князь, как он любит всем говорить.
– Я не обязан ничего рассказывать, благодарю, – отозвался Джеймс и сунул руку в карман, видимо собираясь достать часы. – Есть у нас время, чтобы сыграть партию до того, как подадут карету? – Нахмурившись, он вытащил руку из кармана. – Проклятие!
– Что такое?
