– Что – мы двое?
– Вы тоже граф и графиня? Или русские князь и княгиня?
– Разумеется, нет! – горячо воскликнула Верена.
Джеймс хмыкнул:
– Верена слишком упряма, чтобы принимать участие в подобных возмутительных розыгрышах, а я никогда не мог достигнуть высот отца в этом деле. Довольствуюсь своим ремеслом.
– Ремеслом?
Джеймс мгновение колебался.
– Карты.
– А, – отозвался Брэндон. – Стало быть, это у вас семейное.
У Верены перехватило дыхание. Ей показалось, что Брэндон едва сдерживает улыбку. Но не может этого быть. Его гордость не потерпит отношений с такими мошенниками.
Но когда она украдкой взглянула на Брэндона, то увидела в его глазах смех и тепло.
– Вообще-то вы не слишком меня удивили. Я уже заметил ваши способности за карточным столом.
– И вас это не волнует?
– Нисколько.
Действительно, подумала Верена. Их не связывают серьезные отношения, и он может извлечь выгоду из ее сомнительных связей, поскольку его это никак не коснется. Верена вздохнула.
– Теперь вы знаете все.
– Все?
Что еще можно сказать? Тут вмешался Джеймс:
– Вам бы понравился наш старик. Он – гений.
– В самом деле?
– Да. Вы убедились бы в этом, увидев его за работой.
– Не сомневаюсь, – сказал Брэндон. – И скоро мне представится такая возможность?
– Боже, нет. Родители сейчас во Франции. Без сомнения, извлекают выгоду из царящего там хаоса.
– Теперь вы знаете все наши секреты, – сказала Верена. За четыре года, прожитые в маленьком доме на Кингз-стрит, она ни одной живой душе не раскрыла их тайны, о которых сейчас рассказала Брэндону.
Не раскрыла потому, что знала образ жизни Ланздаунов. Как только джинна выпускали из бутылки, надо было двигаться в путь. Ланздаун пришел, увидел, победил, а затем ускользнул, прежде чем все открылось и обрушилось ему на голову.
Грустно, когда рассказ о своих родных можно приравнять к исповеди. И как обычно, только Ланздаунам есть в чём «исповедаться».
Но возможно, она слишком чувствительна. Возможно, у каждого есть свои тайны. Она пытливо посмотрела на Брэндона. В чем он мог бы признаться? В том, что страстно и безумно влюблен в нее?
Это было бы славно. Славно или печально? Сердце Верены болезненно сжалось.
– Ну? – спросил Джеймс, глядя на Брэндона. – Наше признание не изменило вашего решения? Все еще хотите связать свое будущее с нами?
– Еще больше, чем прежде. Мне просто не терпится начать. – Блеснули в улыбке зубы, синие глаза потеплели. – Надо внести в жизнь хоть какое-то разнообразие. А то что-то скучно.
– Разнообразие? – Верена нахмурилась. – Вы сами не знаете, что говорите. Порой я думала о том, что было бы очень неплохо поскучать.
– Скука хороша, когда она человеку по душе, – согласился Брэндон. – Но когда ее тебе навязывают, ты ловишь себя на том, что готов на что угодно, лишь бы разбить эти оковы.
Джеймс посмотрел на него с полным пониманием:
– Значит, решено. Ну и что будем делать с заварушкой, в которую угодили?
– Первым делом нужно обеспечить безопасность Верены, – вкрадчиво произнес Брэндон.
Она напряглась.
– Что?
Джеймс спрятал ухмылку:
– Вы теряете время, Сент-Джон.
– Она не должна находиться здесь, – еще более решительно заявил он. – Дело может принять опасный оборот. Особенно теперь, когда в него вмешалось министерство внутренних дел.
– И они знают, что мы здесь, – заметил Джеймс.
– Они упомянули о Верене. Не уверен, что они знают про вас.
– Узнают, – заметила Верена. Кто он такой, чтобы выдвигать подобные требования? – Думаю, они следят за домом.
